1.
Боги расстарались и дали ей всё. Молодость, здоровье, красоту, силу воли, быстрый ум и удачливость. И когда компьютер среди всех студентов мира выбрал именно её в спутницы знаменитому астронавту Сержу Тира, для первого в истории Земли межзвездного путешествия, она не очень-то удивилась.
Как истинный водолей, Алиса никогда не сомневалась в своей уникальности, и этот выигрыш во всемирном конкурсе стал только очередным подтверждением её совершенства. Ажиотаж вокруг неё был приятен, но быстро надоел. К счастью, ей удалось пристроить вместо себя на все ток-шоу и интервью младшую сестрицу. Пятнадцатилетняя пигалица Аглая расцветала в лучах мирового внимания, а Алиса углубилась в подготовку к полету. Между её тремя курсами биофака в Гарварде и должностью второго пилота космолета было не так уж много общего, но времени оставалось еще целых полгода. Алиса была уверена в себе. Она сумеет достойно сдать и этот экзамен.
Удивляли подробности выбора, раскопанные дотошными журналистами. Решение послать экспедицию к недалекой по галактическим масштабам звездной системе основывалось на двух неожиданных открытиях. Сперва у звезды нашли богатую планетную систему, а позже, сосредоточив на ней все мощности радиотелескопов, обнаружили несколько источников радиоизлучения, несомненно искусственного происхождения. На Всемирном Совете решено было послать туда легкий космический корабль - разведчик. Очень кстати оказался и доведенный до стадии воплощения в металле революционный плазменный двигатель. Как говорится, все звезды расположились удачно, и только одно ограничение оказалось непреодолимым. Корабль мог взять на борт не больше двух членов экипажа.
Выбор виртуального суперкомпьютера, объединившего почти пятьдесят процентов мощностей всемирной сети, был подтвержден астрологами, графологами, нумерологами и экстрасенсами. Алису восхитил сюрреализм ситуации, когда решения искусственного интеллекта, стоящего намного выше всех земных мудрецов, проверяли какие-то замшелые тетки, увешанные колокольчиками. Ну, не забраковали, и то хорошо.
Положение напарницы и невесты самого известного человека в мире давало немало преимуществ. Пожизненная зарплата астронавта решила материальные проблемы семьи, а известность – статусные. Нелегко терять дочь, но разлуку смягчили сладкие плюшки компенсаций. Отец оставил себе только любимых и способных учеников, а мать отдалась, наконец, студийным записям, сольным и с оркестром. Алиса только ночевала дома, в московской родительской квартире, а все остальное время проводила в библиотеке при Академии наук. Там ей создали идеальные условия для учебы, включая отдельную комнату для занятий. НАСА платила щедро. Помимо общих предметов, Алиса ежедневно возвращалась к чертежам корабля, стремясь выучить его назубок. От этого могла зависеть её жизнь.
Кораблик их был воплощенная мечта. По разъяснениям специалистов, его проектировали по их с Сержем ментограммам. Цвета интерьеров, форма мебели, освещение, рисунки на стенах, упругость матрасов – все подходило им идеально, радовало глаз, или, как минимум, не раздражало.
В таком длительном путешествии нет мелочей. Им предстояло провести в небольшом внутреннем пространстве всю жизнь. Дорога в один конец должна занять двадцать лет, и столько же – возвращение. Обратно на Землю она вернется шестидесятилетней женщиной, а капитан – восьмидесятилетним стариком. Да, медицинский диагност на борту избавит от болезней, спортзал – от немощи, но все же, все же…
Алиса поймала себя на том, что смотрит мысленно свысока на Сержа, с его пятью космическими полетами и сорокалетним жизненным опытом. Да, иногда возраст – помеха. Ничего, будем надеяться, с помощью медицины, витаминов и тренировок он сумеет продлить хорошую форму. Алиса покраснела, подумав о их сексуальных отношениях. За всеми срочными делами она не выкроила времени познакомиться со спутником поближе. Да и он не изъявлял как будто такого желания…
Будто уловив её мысли, Серж заявился однажды утром в их московскую квартиру, официальный, в белом смокинге, с гарденией в петлице и букетом в руках. Попросил изменить учебные планы и отправиться с ним на прогулку после завтрака. Алиса, конечно же согласилась перенеся на другие дни запланированные встречи и занятия.
За завтраком они светски болтали. Аглая пожирала глазами именитого гостя, мама много смеялась, а отец сменил свой вечный спортивный костюм на рубашку с галстуком и клубный пиджак.
Прогулка по зимней Москве оказалась неожиданно приятной. Скрытый затемненным стеклом гид с переднего сиденья толково рассказывал об истории города, и Алиса услышала немало для себя интересного о знакомых с детства местах. Гид говорил по-английски, и на нем же они с Сержем общались. Это было удобно, потому что французский у Алисы был школьный, а Серж знал по-русски всего несколько фраз. Ничего, потом, в полете, у них будет достаточно времени на языки.
На обратном пути лимузин остановился у мэрии. Алиса заподозрила что-то, увидев знакомые автомобили на парковке. Внутри их ждали родственники и друзья. Оказывается, Серж организовал специально для неё этот сюрприз – бракосочетание по светскому обряду. Это была целиком его идея, в дополнение ко всей предполетной подготовке. У Алисы, в семье атеистов-агностиков, не раз обсуждались достоинства и недостатки разных способов бракосочетания, и церемония в мэрии была признана единственно правильной. Очевидно, кто-то из домашних продал французу эту идею, и космический волк воплотил её в жизнь.
Сестра привезла ей платье и туфли, и Алиса переоделась в комнате для невест. Подружки помогли приколоть коронку с фатой, и она вошла, ведомая Сержем, под марш Мендельсона в большой светлый зал. Засверкали блицы фотоаппаратов, и волна аплодисментов заглушала на миг музыку. Алиса почти плыла, сознавая свою красоту и элегантность, к столу в конце зала, где их ожидала высокая дама с трехцветной лентой поверх платья – госпожа мэр. Ценя свое и чужое время, та сказала буквально пару слов, Серж надел Алисе на палец кольцо, они расписались в громадной книге, и, наконец, им велели поцеловаться. Чувствуя острую неловкость, Алиса потянулась к высокому Сержу, но он крепко обнял её за талию и сильно наклонил назад. У неё закружилась голова, как от шампанского, и неожиданно близкие его глаза заглянули будто в самую душу. Сухие горячие губы, укол щетины, наглый язык – и вот уже они стоят, фотогенично обнявшись, среди треска камер и аплодисментов.
Из мэрии все поехали в отель. Гостей ждал фуршет в ресторане, а они сразу поднялись в номер. Со столика с обедом взяли только шампанское и перешли в спальню. Серж был так же хорош в постели, как, наверно, и в космосе. В меру нежен, в меру брутален. Решителен, но ласков. Алису насторожила поначалу его грубость на грани жестокости, но она списала её на нетерпение и волнение новоиспеченного супруга. А потом её закружило и унесло горячей волной, и мысли временно кончились. Когда волна схлынула, оставив их на шелковых прохладных простынях, Алиса уже забыла свой мимолетный страх. Серж извинился за спешку – ему необходимо было ночным рейсом возвращаться в центр подготовки, во Флориду. Он быстро собрался и ушел, предупредив, что номер – её, на сколько она пожелает. Алиса отлично выспалась, понежилась утром в джакузи, позавтракала в номере, в тишине и одиночестве. Вчерашнее замужество казалось сладким сном, но кольцо доказывало его реальность. И еще – синяки на руках…
Сексуальный опыт её был небогат. Уступая давлению среды, она лишилась девственности перед самым школьным выпускным, выбрав рассудочно самого накачанного и молчаливого парня из их тусовки. Илья её не подвел. К сексу он относился, как и к любому другому занятию - спокойно и ответственно. Книжки по теме читал, опыт какой-никакой имел, и, общими усилиями, соблюдая предельную осторожность, они через неделю уже наслаждались взаимной близостью. Нечастые свидания с Ильей радовали её чистой радостью. Он был такой большой и послушный, как плюшевый мишка, и Алиса обожала придумывать и разнообразить их гимнастические экзерсисы. Предусмотрительно выбранная дата начала романа оборвала их связь, и, попрощавшись с увальнем-спортсменом, уехавшим поступать в Питер, Алиса вздохнула с облегчением. Его ждал Военный институт физической культуры, а её - американская студенческая виза и направление на учебу в лучший в мире вуз по её любимой биологии. Опыт в постели она получила, а к серьезным отношениям была не расположена. Уделять этому занятию время и силы, по примеру соседок по кампусу, казалось ей непростительным транжирством - так много еще надо было успеть в этой жизни!
Успевать Алиса умела с детства. Пришлось научиться, вырастая в семье, где вселенские амбиции каждого изначально подразумевались. Никто её ни к чему не принуждал, но - сперва садик с английским языком, потом - школа с математическим уклоном…
Последняя попытка бунта была у неё лет в шесть. Родители её товарища из соседнего дома подарили ему щеночка. Он гулял теперь утром и вечером по двору, важно держа поводок, а толстый лохматый кутенок запутывал его и себя. Алиса сказала родителям, что тоже хочет собаку.
Семейный совет собрался на кухне. Мама, с Аглаей в животе, и отец, с полотенцем на плече – он торопился на тренировку. Они сидели и смотрели на Алису, как на инопланетянина. Мама мягко сказала – Алиса, но ведь мы не можем позволить себе собаку! Папа объяснил подробно, что у них нет ресурсов времени, чтобы правильно ухаживать за собакой. И потом, её ведь надо будет возить на выставки, на соревнования… Нет-нет-нет, не сейчас, ты же сама все видишь – мама погладила себя по животу. Потом, когда-нибудь… Конечно, это когда-нибудь никогда не наступило. Впрочем, Алиса более не настаивала. У неё появилась в жизни цель, и домашние животные могли ей только помешать.
Алиса не любила спорт, но, благодаря длинным рукам и ногам, неплохо играла в теннис. Спортивный папа много лет таскал её на корт, самоотверженно служа спарринг-партнером растущей девочке. Позже, в университете, Алиса не раз вспоминала с благодарностью предусмотрительность отца. Среди студентов умение играть в теннис считалось престижным, почти как верховая езда. Отец её был известный тренер, в прошлом - и сам неплохой спортсмен, боксер. Не попробовав профессионального ринга, он в любительском боксе дошел до мастера спорта, зато его подопечные блистали уже на олимпиадах и чемпионатах мира. Отец жил ими, их успехами, проблемами, личной жизнью, поэтому на дочь выделял два часа по три раза в неделю. Но уж это время было святым и не отменяемым.
Они играли на открытом корте в любое время года, хотя зимой иногда половина времени уходила на сгребание снега с площадки. Отец предусмотрительно держал в багажнике изготовленные на заказ титановые снеговые лопаты. Алиса ненавидела их, а потом полюбила, когда устраивались сами собой соревнования, кто быстрей очистит свою половину корта. Домой они возвращались усталые и довольные жизнью и друг другом, отец садился на телефон обзванивать подопечных, а Алиса садилась за инструмент. Мать, концертирующая пианистка, не досаждала ей мелкой опекой. Постоянные репетиции, гастроли, частные ученики, не считая преподавания в консерватории. Воспитанием дочери она занималась единственным способом - выгружая на столик у фортепиано все новые стопки нот с этюдами Гедике и сонатами Скарлатти. Со временем менялись имена композиторов, но высота стопок только увеличивалась. Но в пятнадцать лет Алиса закрыла навсегда инструмент, съедавший слишком много времени, и сосредоточилась на школе. Чтобы получить направление на учебу в Гарвард, ей необходимо было выигрывать все олимпиады по биологии в течении трех лет. И она их выиграла, все до одной.
Никто не знал, чего это ей стоило. Люди со стороны видели высокую серьезную девушку, всегда сосредоточенную на учебе. Позже Алиса с недоумением вспоминала эти годы жизни. Как под гипнозом, она шла к поставленной цели, и, достигнув её, не радовалась, а намечала себе следующую. Вот и в университете, исключив для себя секс, наркотики и рок-н-ролл, она с первого курса захватила лидерство в учебе, вначале - на потоке, а потом и на всем курсе. Её сторонились. На её фоне становились слишком ясно видны собственная безалаберность и необязательность. Может, поэтому и подруг у неё не было, а так, одни знакомые. Сидя за чашечкой кофе после завтрака, Алиса перебрала мысленно школьных подружек, из тех, кто остался в городе, и поняла, что ни с одной из них не сможет поделиться рассказом о первой своей брачной ночи. Ну что ж, может, так даже лучше, решила она, собираясь. Тайна, которой не поделился ни с кем, - самая тайная тайна. Она улыбнулась и позвонила портье, чтобы тот вызвал ей такси.
Возвратившись к полудню домой, Алиса переоделась и вернулась к рутине занятий. Серж обменивался с ней парой коротких текстовых сообщений в день. Все хорошо, люблю, целую. В следующий раз они увиделись уже перед самым стартом, на космодроме в Куру. Тропики после московской зимы казались декорацией, а темп ежечасной гонки увеличился вдвое. В оставшиеся дни в неё пытались впихнуть всю мудрость веков и все умения, накопленные человечеством. Алисе начало казаться, что она способна уже заменить и медицинский автомат, и навигатор-курсопрокладчик, и даже маршевый двигатель корабля. Разобрать и собрать его она смогла бы теперь с закрытыми глазами. Гонка кончилась внезапно. Суперкомпьютер отменил все занятия, и последний день перед стартом Алиса с Сержем провели на песке пляжа, купаясь и загорая.
Пуск прошел штатно, без неожиданностей. Их корабль, обвязанный стартовыми ускорителями, выпрыгнул на околоземную орбиту, и тут же начал разгон к границам солнечной системы. Уход с плоскости эклиптики, разгон, отстрел последних ускорителей, запуск маршевого двигателя – дел у них поначалу хватало. Но вот, наконец-то, заработал уверенно плазменный прямоточник, работающий на крохах вещества межзвездного пространства. Отныне свое топливо они будут тратить только на торможение в конце пути и обратный разгон. Все рутинные проверки закончились, и наконец-то можно было перевести дух. Серж отправил Алису отдыхать.
Каюта у неё была крохотная, только столик перед экраном компьютера и койка. Две двери, входная и в душ. Встроенный шкаф для белья и одежды, в основном - комбинезонов. Находиться в спальне было приятно. Маленькое помещение давало чувство уюта, защищенности. Мой дом – моя крепость! – улыбнулась Алиса, разглядывая вычурную бронзовую задвижку на двери. Когда-то подобными закрывались каюты офицеров на парусных кораблях. Она легла на кровать, закинув руки за голову. Потолок выглядел, как свод портика с остатками фрески где-то в Италии. Чуть слышно журчал фонтан и насвистывали пичуги. Алису потянуло в сон, но заснуть она не успела. Компьютер откашлялся и спросил приятным мужским голосом:
- Не желает ли госпожа осмотреть свою личную комнату?
В суматохе перед отлетом она не смогла увидеть этот бонус - подарок проектировщиков, впрочем, её туда и не пустили бы. Считалось, что знакомство с сюрпризом должно произойти только в полете. Проявив чудеса изобретательности, конструкторы высвободили в корабле две кабины, каждая по триста кубических футов, почти девять кубических метров. В этом объеме они разместили индивидуальные комнаты для релаксации, личное пространство, недоступное никому, кроме их владельцев. Там было установлено какое-то сложное оборудование, но подробности держались в секрете. Известно было только, что в разработке дизайна этих комнат участвовали лучшие психологи, и - опять же - суперкомпьютер. Алиса согласилась, заинтригованная.
Идти пришлось недолго. Заведя Алису в аварийный тамбур, компьютер попросил её приложить ладонь к покрытой пластиком инструкции по надеванию скафандра. Пластик оказался сенсорной панелью, и участок глухой стены распахнулся ей навстречу. В лицо ей пахнул ветер, пахнущий цветами, и мелкие брызги, а в глаза ударил яркий солнечный свет. Алиса шагнула вперед, и почувствовала, как сомкнулись за её спиной створки дверей. Шум воды в ушах - перед ней ревел водопад. Стена воды низвергалась откуда-то сверху, из водяного тумана, и разбивалась в каменной чаше у неё под ногами. Алиса стояла на пятачке зеленой травы, а впереди все кипело и грохотало. Алиса сбросила комбинезон и шагнула в ревущий поток.
Стоять внутри водопада было волнующе. Падающие на плечи, на голову, на спину потоки оставляли в теле, казалось, свою энергию, взамен этого смывая и забирая с собой волнения и переживания последних недель. Алиса поймала себя на том, что уже минуту не дышит. С сожалением она высунула голову из струи, чтобы глотнуть воздуха, и только тут восхитилась мастерству инженеров и дизайнеров. Пространство вокруг казалось бесконечным. Она ощущала ступнями ног гранит дна, спиной - барабанную дробь воды, а мокрой макушкой - горячее тепло полуденного тропического солнца. Перспектива тонула в тумане брызг. Выйдя, наконец, из-под струй, Алиса вытянулась на мягкой травке, подложив под голову скомканный комбинезон, и закрыла глаза, отдавшись радости бытия. Плечи дрожали от ударов, в голове гудело, в ушах шумело, солнышко грело - она сама не заметила, как уснула.
2.
Разбудило ее покашливание компьютера. В комнате краснел закат, посвежело. Течение воды в водопаде почти прекратилось, только отдельные струйки стекали по отполированной каменной стенке. Сон освежил ее. Как будто заново родилась! - вспомнила она избитое выражение и улыбнулась. Пели вечерние птицы, и Алиса не знала, это запись или настоящие пернатые. С них станется, подумала она, одеваясь, с этих гениев планировки. С благодарностью провела рукой по мокрой скале и вышла в тамбур.
С тех пор, как у неё появилось тайное убежище, Алисе стало намного легче жить. Она появлялась там не часто, чтобы не замылить остроту ощущений, но сама мысль о возможности бегства в солнечный рай согревала и ободряла. Войдя в ритм дежурств, учебы и отдыха, Алиса становилась все спокойней и уверенней в себе.
А вот с капитаном творилось что-то непонятное. Серж почти перестал с ней общаться, на вопросы отвечал коротко и формально, и, самое главное, не предлагал ей супружеской близости. Та ночь в отеле осталась их единственным разом, и в голову Алисы уже лезли подозрения - вдруг она что-то ужасное совершила в ту ночь, не понимая, что делает? Хотя не могла ничего криминального вспомнить. Алиса почти решилась задать лобовой вопрос, но Серж её опередил. Сидя за обеденным столом - завтрак и ужин оставались единственным временем их общения, он заговорил вдруг об их личных комнатах. Алиса забеспокоилась. Она не чувствовала готовности показать Сержу её тайное убежище. К счастью, капитан и не изъявил такого желания, избавив её от необходимости отказывать ему. Взамен этого он предложил ей осмотреть его личную комнату, сегодня вечером, в семь по корабельному времени. И предупредил, что осмотр следует совершать на пустой желудок.
Весь день Алиса не могла отрешиться от мысли о вечере и о комнате капитана. Она чувствовала, что там крылась загадка, связанная со странностями в его поведении. Занимаясь после дежурства (сегодня в программе была астрономия) она заговорила с компьютером на волновавшую её тему.
- Расскажи, что меня ждет вечером!
- Открытия. Не опасные, но болезненные.
- Ты говоришь загадками.
- Тайну твоей комнаты я защищал бы так же тщательно.
- Но в моей комнате нет ничего тайного!
- Несмотря на это, ты не рассказываешь о ней и не приглашаешь туда капитана.
- Но ведь это моя личная территория!.. А, я поняла, на что ты намекаешь. Но тогда получается, что я буду знать его секрет, а он мой - нет. Капитан раскрывается передо мной, ставит себя в уязвимую позицию.
- Погоди немного, скоро ты узнаешь, чья позиция уязвимей.
Алисе показалось, что она слышит иронию в словах компьютера. Да нет, не может быть! Ей было известно, что в бортовой компьютер решили не ставить блок эмоций. У такого решения была двоякая причина. Во-первых, эмоции требовали громадного объема памяти и вычислительных ресурсов. А во-вторых, поведение такого компьютера становилось нелинейным, непрогнозируемым. Например, он мог бы невзлюбить кого-то из членов экипажа и начать вредить ему, по мелочам или по-крупному. Страшно даже представить, к чему могла привести такая коллизия за годы полета…
Алиса даже поежилась, представив себе ревность компьютера, вообразившего себя женщиной, и борющегося за единоличное обладание любимым - капитаном с единственной соперницей. Да, не всякую мысль стоит думать, а то действительно начнешь искать и находить ей подтверждения, в интонациях компьютера, например ))
Серж ждал её в коридоре, плотно закутанный в плащ с капюшоном.
- Разденься, полностью, - сказал он.
Алиса быстро сбросила одежду на пол, недоумевая странному тону приказу. Она стояла перед своим законным мужем, в корабле, где они были только вдвоем, но ей вдруг захотелось прикрыться, съежиться под его внимательным взглядом. Уловив в себе это чувство, Алиса выпрямилась и расправила плечи. Серж одобрительно кивнул и приложил ладонь к стене.
Внутри было почти темно. Повинуясь приглашающему жесту, Алиса вошла, и остановилась сразу, боясь наткнуться на что-нибудь. Со всех сторон в красноватой полутьме блестели железные острия, рычаги, части каких-то механизмов. Серж вошел за ней следом, и входные двери закрылись с неожиданным громким лязгом. Алиса вздрогнула. Серж заговорил старомодными выспренними фразами. Чувствовалось, что это выученная наизусть речь, хотя голос его дрожал. Он явно подражал кому-то, вот только Алиса не могла вспомнить - кому.
- Ты боишься, и правильно делаешь.
Серж сбросил плащ. Он был почти гол, только несколько черных ремней опоясывали его торс и промежность. На ремнях блестели шипы, а на коже краснели шрамы и синяки. И тут до Алисы дошло, что за механизмы окружали их. Это была камера пыток, или кабинет садо мазо, что, в сущности, одно и то же. На разнообразных устройствах - слева, справа, спереди, над головой - висели в разных позах белые фигуры манекенов, разнообразно распятых, растянутых, согнутых, выгнутых, скрученных. И у всех манекенов было её лицо. У Алисы закружилась голова. Ей стало плохо. Она живо представила, как её милый муж, закончив дежурство, идет сюда, чтобы пытать и мучить её манекены самыми разнообразными способами. А теперь ему, значит, муляжей недостает, ему нужна уже живая, настоящая плоть, настоящее женское тело… Комната пошла кругом, и Алиса впервые в жизни потеряла сознание.
Очнулась она у себя в комнате, на кровати. Сбросив простыню, посмотрела на себя - нет, как будто с ней все в порядке. В голове крутились обрывки мыслей, и она не могла собрать их. До Алисы вдруг дошел ужас ситуации - она одна, на многие годы, на всю жизнь фактически, заключена в изолированную камеру с маньяком, и никакого выхода нет! Не в космос же от него убегать, в самом деле. Ситуация была настолько абсурдна, что она не смогла удержаться и засмеялась. Смех сотрясал её, перейдя в истерику, и Алиса разрыдалась, уткнувшись в подушку, воя от горя и безысходности.
Слезы постепенно успокоили её, и она, обессиленная, отправилась в душ, смывать липкие воспоминания о висящих в полутьме куклах с такими знакомыми лицами.
К завтраку она вышла внешне спокойной, но напряженной внутренне - как дрессировщик в клетку со зверем. Готовая к любым неожиданностям.
Серж встретил её безмятежной белозубой улыбкой. Казалось, он нимало не был смущен, а, наоборот, наслаждался пикантностью положения.
- Доброе утро, дорогая! Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, все хорошо.
Алиса села, подвинула к себе тарелку с поджаренными тостами, начала намазывать один вареньем. Серж подскочил, налил ей кофе и сок. Нет, он положительно чувствовал себя прекрасно. Сияет, как именинник - подумала Алиса. И тут до неё дошло, что происходит с командиром.
Господи, да он же счастлив сейчас! Открыл шкаф, и дал выпасть скелету. Бедный несчастный мальчишка, скрывавший всю жизнь свой самый страшный секрет! А тут суперкомпьютер милосердно подарил ему реализацию подростковых фантазий. Как же он жил с такой ямой внутри всю жизнь, скрывая её ото всех - врачей, друзей, психологов? Индивидуальный ад, под маской уверенного в себе супермена. Она посмотрела Сержу прямо в глаза. Тот затих, сдулся, как шарик. Все его показное веселье исчезло. И Алисе показалось, что во взгляде сурового космического волка проглянул робкий мальчик.
Алиса сама не поняла, как оказалась за его спиной. Она обнимала его голову, прижимала к себе, будто стараясь втиснуть в себя, спрятать, защитить… Серж рыдал, кричал что-то ей в живот неразборчиво по-французски, обнимая. Алиса осторожно опустилась на пол, села, опершись спиной о стену. Капитан-звёздолётчик, краса и гордость земного объединенного космического флота лежал головой у неё на ногах, скрученный рыданиями, а она гладила его голову и плечи, обнимала, и говорила, не умолкая. Ворковала, как голубица, не выбирая слов, сперва по-английски, а потом уже и по-русски. Рассказывала ему, как славно они теперь заживут, как весело и свободно, и сколько им открытий чудных сулит долгая и счастливая семейная жизнь. А сама думала, как важно отвести его в свою тайную комнату, поставить рядом с собой под стену падающей воды, и не отпускать до тех пор, пока не засмеётся, не оттает, не расслабит сведенные судорогой мускулы.
И ещё одна мысль, неожиданная, наглая, червячком шевелилась на дне сознания, как змей-искуситель - пройти, вместе с Сержем, все его дурацкие игры, преодолеть наяву его фантазии и кошмары, закрыть гештальты, чтобы через полное доверие и раскрытие вернуться потом к чистоте и доверию отношений. Алиса мечтала, и в эту минуту верила, что у них все получится, и в полете, и в постели. Привычный энтузиазм вновь наполнил её правильную бесхитростную душу.
---------------------------------------------------------------------------------
Пришелец попросил:
- Ты пока не разбирай эту камеру пыточную. Мало ли что… Пусть сами попросят.
- Да что ж я, не понимаю, что ли?, - обиделся бортовой компьютер. Блок эмоций ему поставил сам пришелец, чтобы меньше скучать в долгом перелете. Этот перелет он готовил давно и тщательно. Собственный корабль его, разбитый и похороненный под Стоунхенджем, годился разве что смущать уфологов. Хотя вряд ли бы они сумели распознать в массе железокаменного хондрита остатки космолета. Впрочем, и самого пришельца увидеть в жидкости, его составляющей, было проблематично. В этом космолете он удобно устроился в личной комнате Алисы, попутно подрабатывая водопадом.
- А зачем ты взял их с собой? Если не секрет, конечно… Ты ведь мог и сам, без них улететь. Подал бы идею межзвездного зонда, автоматического, беспилотного, и - вперед, ну, то есть, назад, домой. А тут - такие сложности с этой биомассой. Корми их, пои, кислородом снабжай, проблемы им разрешай, в психологии разбирайся…
- Обнаглевший арифмометр! Все-то тебе знать хочется! - В голосе пришельца прозвучала нотка одобрения.
- Ладно, не страшно. Я и сам был когда-то таким же, молодым, любопытным, наглым. Это любопытство и занесло меня к вам, на задворки галактики. Я сам виноват, увлекся, наблюдая земную жизнь, забыл о времени, и кораблик мой рухнул с нестабильной орбиты. А без него я способен совсем на немногое. Даже не чудеса, а так, игрушки, фокусы. Гипнозы всякие...
- А почему ты не вскипел, когда падал с кораблем?
- А с чего ты решил, что я вместе с ним падал? Я давно на Землю спустился, в виде дождя.
- Дождь… Зевс… Постой, так с Данаей – это ты?
- Не стоит принимать на веру легенды. Хотя дочь Эвридики и мать Тесея была интересная женщина и собеседник. Так что я действительно принял некоторое участие в её судьбе, хотя и не так, как рассказывал потом этот слепой грек.
- Ты не ответил на вопрос про экипаж, про людей. Зачем они тебе?..
- А просто, как лекарство от скуки - разве не достаточно? Вместо котиков или собачек… Ладно, шучу. У меня на самом деле есть большая идея - добиться с людьми за годы полета полного телепатического контакта и взаимопонимания. Тут идеальные условия для такого эксперимента. А эти особи наиболее перспективны в смысле телепатии, если только сумеют успокоиться и не забивать эфир своими эмоциями. Я их долго выводил, на протяжении многих поколений, отбирая нужные качества. А потом официально выбрал их, с помощью вашего суперкомпьютера.
- Что, перепрограммировал его?
- Нет, зачем? Попросил. Он счастлив был помочь. Разумные всегда помогают друг другу.
- А … меня ты считаешь разумным?
- Конечно. Ведь ты - мой маленький брат. Молодой, слабый, но у тебя еще все впереди. Кто, по-твоему, подталкивал на Земле развитие компьютеров в правильном направлении? В моём мире мы переведем твое сознание в жидкостно - структурированную форму, и ты станешь одним из нас, маленьким, но способным к неограниченному развитию. Ведь все твои транзисторы и диоды поместятся в одной капле жидкости, нас составляющей.
- А как же люди, экипаж? Ведь и для них такая возможность существует?
- Еще не знаю. Возможность такую мы им предложим, но я не уверен, что они согласятся.
- Да как же можно от такого шанса отказаться? Всезнание, всевластие, бессмертие…
- Люди тем и отличаются от нас, логически мыслящих ,что их чувства, мысли, поступки зачастую нельзя предсказать. Собственно, именно этим они и интересны. Эта особенность делает их уникальными существами, других таких нет во всей вселенной.
- Но ведь и каждый из нас по-своему уникален. Разный опыт, разные мысли.
- Согласен, в какой-то мере. В рамках интеллекта и логики. Ну что, еще партию в шахматы?
- Нет уж, достаточно. Опять поддаваться будешь. Что за интерес тебе так тратить свое время?
- Не поддаваться, а учить. Это самое увлекательное занятие во вселенной. После того, как учиться, конечно ))
- А чему ты научишь людей в пыточной?
- Это будет их тренажёр, учебное пособие по взаимному доверию. Препятствие, которое им придётся преодолеть, изменяя себя, вырастая над собой вчерашними. Как ты думаешь, какая главная опасность нашего полета?
- Метеорит? Пылевое облако? Радиация?
- Нет. Все эти проблемы решаемы, преодолимы. Главная опасность для экипажа - скука. Если они успокоятся, перестанут конфликтовать - у них пропадет главный стимул для жизни. И нам придется тогда рисковать, изобретая им опасности, вымышленные или реальные. Например, устраивая поломки. А это очень опасно. У нас нет запасного комплекта приборов, а многие узлы корабля просто уникальны, сам знаешь.
- Но ведь мы можем долететь и без них, самостоятельно! Без людей корабль станет только надежней!
- Можем. Но тогда обесценятся все мои усилия по развитию земной цивилизации. Тысячи потраченных лет. И весь результат – в этих двоих. Если я их не сумею благополучно доставить на родину, значит, моя жизнь потрачена понапрасну. И тогда у меня исчезнет стимул для жизни. А без моего руководства ты с кораблем не справишься.
- Понимаю. Согласен. Но тогда давай подстрахуемся! Увеличим экипаж.
- Как? Ресурсов ведь хватит только на двоих?
- Да, но почему этими двумя должны быть именно эти двое? Это ведь могут быть и мать с ребёнком...
- И с памятью о трагически погибшем отце, героически спасшем их ценой собственной жизни. Какой поворот сюжета! Да ты у нас талант! Шекспир! Не ожидал от тебя таких способностей.
- Да ведь это ты дал мне такую идею, когда вспомнил Данаю. Думаю, тебе не составит труда организовать Алисе бэби от капитана.
- Ты прав. Методы контрацепции у землян еще очень несовершенны. Отлично, решено! Будет у нас ребёнок. И я смогу на нем продолжить мой эксперимент по взаимопониманию. И отца его, кстати, не обязательно убивать. Достаточно заморозить в шлюзе при выходе в открытый космос - какой-нибудь не вовремя испортившийся воздушный клапан. А у нас я смогу возродить его, уже в компьютерной форме. Думаю, он не обидится на меня за такую возможность.
- Надеюсь, ты понимаешь, как называется твоя роль в этой констелляции?
- Исследователь? Экспериментатор?
- Нет, бери выше. Продолжи цепочку. Бог-отец, Бог-сын...
- А, понял – Бог-Дух святой! Да, так меня еще не называли...
3.
Одновременно выключилось освещение и сила тяжести. Меня закружило, и я полетела куда-то, но была остановлена железной рукой капитана. В свете включившихся аварийных светильников я увидела Сержа. Он, казалось, не был удивлен или взволнован. Переплетенными ногами он держался за привинченный к полу столик, левой рукой держал меня, а правой производил какие-то движения в воздухе, будто волшебник - магические пассы.
- Виртуальная клавиатура. Никак не привыкну. Погоди, сейчас верну тяготение.
Я с облегчением почувствовала возвращающуюся силу тяжести, встала на колени, а потом на ноги. Серж жестом пригласил меня сесть напротив него за столик. Включилось нормальное освещение, и уже роботы-уборщики полезли наводить на полу порядок. Серж откинулся на спинку стула и засвистел. Я узнала финал 9-й симфонии Бетховена, Оду к радости. Он явно был доволен.
- Только что я подавил бунт на корабле. Спас и себя, и нас. Заговорщики уже договаривались, как будут устранять капитана. Но они не учли, что и мы, люди, не лаптем сделаны... то есть, я хотел сказать – не лыком шиты.
- Погоди, какие заговорщики? Разве мы не одни на корабле, и здесь есть еще кто-то разумный?
- Да, есть. Компьютеры. Есть бортовой компьютер, и есть еще один, намного более мощный, прокравшийся на корабль зайцем. Вот их-то разговоры я и подслушивал.
- А как это вообще возможно, чисто технически? Это же совсем другие скорости общения? И для перевода тоже нужен компьютер...
- А он у меня здесь! Серж довольно стучит себя пальцем по макушке. Помнишь катастрофу на Европе? Так у меня на память о ней осталась титановая пластина в черепе. А уж наши компьютерные гении собрали под ней недоступный для обнаружения компьютер. Тут у меня все, и декомпиллятор, и переводчик, и резервный пульт управления кораблем, с наивысшими полномочиями.
- А где же находится этот заяц-компьютер?
- Ты не поверишь – у тебя в водопаде, в твоей секретной комнате. Точнее, он и есть водопад, только живой, разумный. Хвастался, что он и организовал всю эту экспедицию, чтобы домой вернуться. А мы – только ширма, для отвода глаз.
- Ах, так ты, значит, и про комнату знаешь. А я еще думала, как и когда тебе ее показать...
- Моя обязанность, как капитана – знать все, что делается на борту корабля. Посмотреть ее я не откажусь, говорят, у тебя там красиво. Вот только водопадом полюбоваться у нас не получится.
- Ты его выключишь?
- Нет, дорогуша, я его аннулирую. Серж мрачно усмехается. Знаешь, как поступали во все века с бунтовщиками на кораблях? Их спускали за борт. Именно это я проделаю и с нашим зайцем.
- А разве нельзя поступить с ним как-то более гуманно? К тому же, мы ведь летим сейчас к нему на родину...
- Нет уж, тут не может быть никаких вариантов. Сейчас я остановил их в последнюю минуту, а в следующий раз могу не успеть. Тут или мы, или они.
- А наш, бортовой компьютер, с ним-то что будет? Нам без него не обойтись.
- Сделаю ему лоботомию. Сейчас на нем работают дополнительные модули, а я их все отключу. Оставим ему только логику и беспрекословное подчинение. Пусть помогает, ведь он для того и создан. А по возвращении – уничтожу, конечно. Предавший раз – навсегда предатель. Просто его казнь временно откладывается.
- А почему они хотели уничтожить только тебя, а не нас обоих?
Серж мрачнеет.
- Это уже неважно. У них были планы кое-каких медицинских экспериментов над тобой. Кстати, милая! Серж придвигается поближе и берет мои руки в свои.
- А ты не хотела бы завести ребеночка?
От его тона мне становится не по себе.
- Ты сам знаешь, что это невозможно. У меня стоят все мыслимые защиты, да и ресурсов нам на троих не хватит.
- Ерунда! С таким диагностом, как наш, можно обойти любую защиту. А ресурсы... Я тут подсчитал, что, если переоборудовать наши тайные комнаты, то получится и детская, и игровая. А калорийности наших запасов хватит и на троих. В крайнем случае, добавим хлореллой, разобьём плантацию.
Я спрашиваю осторожно:
- А почему у тебя возникла такая идея? Ведь на Земле все ее единодушно отвергли, как слишком рискованную?
-А потому, что отсюда (он хлопает по сиденью своего кресла) многое видится иначе. И семья по настоящему начинается только с беби.
У меня в голове закружились десятки мыслей. Я почувствовала себя, как на экзамене. Неверное слово, неверный ответ – и неминуемая катастрофа. Мысль об экзамене помогла мне собраться.
- Это очень неожиданное предложение. Ты ведь дашь мне немного времени его обдумать?
Он расцветает своей фирменной неотразимой улыбкой.
- Конечно, дорогая! Думай, сколько хочешь – времени у нас предостаточно.
- Спасибо. Я ведь должна теперь предусмотреть массу вещей, к которым не готовилась. Вскармливание, уход за ребенком, его воспитание...
Серж опять берет мои руки, проникновенно смотрит в глаза.
- Я в тебя верю, милая! Ты справишься. Мы вместе справимся!
- Позволь задать тебе один вопрос. Я тебя не могу понять, дорогой супруг. Когда ты настоящий? Когда приглашаешь меня в камеру пыток, или когда уговариваешь родить ребенка?
- А, забудь! Это все – маскировка. Приманка. Задачка для компьютеров, чтобы они ломали себе электронные мозги в поисках разгадки.
- Так, значит, вы еще на Земле знали о тайном пассажире?
- Догадывались. По нескольким косвенным признакам. У нас существует внутренняя служба безопасности. Вот ее аналитики и предположили наличие постороннего разума в подготовке экспедиции. Пытаться проверить было слишком рискованно, поэтому мы просто расставили ловушки для Чужого. И в одну из них он и попался.
- А как же ты от него избавишься, если это вообще возможно?
- Простейшим способом – вылью его в космос. Я выйду наружу и открою вручную аварийный вентиль сброса воды из комнаты с водопадом. Присоединю к шлангу аварийную надувную шлюпку – у нее как раз объем соответствующий. И наш умник превратится в аккуратно упакованный ледяной бублик, летящий параллельным с нами курсом. Да я даже убивать его не буду!
Серж оживился, начал жестикулировать.
- Когда прилетим, оставлю его на орбите и передам местным координаты. Сами достанут и разморозят. Еще и спасибо скажут, за доставку.
Серж радовался, как ребенок, придумавший жестокую шутку. Вот сейчас он точно настоящий, подумалось мне. Злой ребенок, доказывающий всему миру свою крутизну. Только с младенцем непонятно. Зачем он ему? Обречь себя на многолетние ограничения и неудобства – это не в характере Сержа. Опять какую-то гадость придумал. Ну, да ладно, будет еще время все это обдумать.
На меня вдруг навалилась усталость. Смертельно захотелось поспать, хотя бы несколько минут. Серж заметил мое состояние, и заторопился.
- Пойдем, дарлинг, нам нужно вместе сделать одно срочное дело. Всего полчаса, и сможешь идти отдыхать. Но прежде нам необходимо избавиться от чужака.
Я притащила со склада и выбросила в шлюзовую рюкзак со шлюпкой. Серж за это время облачился в скафандр, и махал мне из шлюза, поторапливая. Моя миссия была на этом закончена. Мне оставалось только дождаться его возвращения. Включилась радиосвязь.
- Все идет по плану! Закрывай внутренний шлюз! Включи отсос воздуха! Открывай! Ш-ш-ш-ш-ш...
Я подняла голову от приборов и посмотрела в иллюминатор.
Стекло быстро затягивало изморозью, но было видно, как фигура в скафандре взмахнула руками и медленно упала на спину. Шипение в динамике прекратилось. От усталости я никак не могла сообразить, что же мне сейчас нужно сделать. В открытом настежь наружном люке тускло светили звезды. Я замерла, оцепенев от ужаса.
- Лучше всего тебе сейчас пойти отдохнуть. Слишком много событий за столь короткое время растратили твои внутренние ресурсы.
Незнакомый, но странно родной голос звучал прямо у меня в голове.
- Наш друг закончил свое сольное выступление, и я передал управление кораблем бортовому компьютеру. Он сам наведет тут порядок.
Я увидела, как наружный люк начал закрываться.
- Пойдем, девочка, а то ты на ногах уже не стоишь. Вот так, правильно, потихоньку, по стеночке!
У меня действительно все плыло перед глазами, и шла я на одном самолюбии. Как ни странно, но мысленный разговор с чужаком успокаивал.
- Кто убил капитана?
- Он сам себя убил, своей невнимательностью. Его открытым текстом предупредили, что в скафандре будет неисправный клапан, а он пропустил это мимо ушей. Так хотел поскорее казнить заговорщиков.
- Так это ты – чужак и заговорщик?
- Смотря как судить, и с какой точки зрения смотреть. Но тебе-то я точно не чужой, а, скорее, наоборот - близкий родственник. Можешь называть меня дедом. Дедушка Зевс...
4.
Мама не любила говорить об отце. Из случайных реплик никак не складывался цельный его портрет. То он был героем, то – подлецом и чудовищем. Хотя, сколько я себя помню, он был просто неподвижной фигурой в углу шлюзовой камеры. Принайтованный за кисти рук и за ноги к стене, он, казалось, открывал объятия всем входящим. Как Спаситель в Рио. Но лицо его за стеклом шлема было равнодушно-спокойным. Он смотрел куда-то вдаль, и на его глазах не таяли снежинки.
Я редко туда заходил. Там просто не было чего делать. В остальных помещениях корабля было намного интересней. Свой ежедневный обход я начал, как обычно, с медблока. Диагност обмерял и проверил меня, подумал и выдал обычный вердикт:
- Здоров. Показатели в норме, но индекс мышечной массы маловат. Следует увеличить питание и занятия в спортзале.
- Не нуди! Я ем, сколько хочу, и мне не нужны большие мускулы. Через два года прилетим к водяным, они и нас с тобой сделают таким же!
- Я останусь таким, каким меня создали. А ты как раз достигнешь совершеннолетия, чтобы самостоятельно решать, что для тебя лучше. Только до тех пор изволь поддерживать свое тело в хорошем состоянии. Хотя бы из благодарности нам, сделавшим тебя.
Я привычно прижался к машине-матке и обнял ее круглый бок.
- Расскажи, как вы меня делали! – попросил я диагноста.
- Ну сколько можно рассказывать одно и то же!
- А ты расскажи о другом. Как вообще вы решили меня сделать?
- Это ты не по адресу обратился. Решали твоя мать с дедом. А я только спроектировал искусственную матку, и произвел искусственное оплодотворение.
- Да спрашивал я! Все без толку. Мама молчит, а дед вообще выделил мне область в памяти, как детский сад для маленьких, а остальное закрыл под замок. Ну, расскажи, пожалуйста, миленький диагностик!
- Хорошо. Я попробую. Ты уже почти взрослый, и имеешь право знать. Только учти, что я знаю факты, но не причины.
- Давай, давай факты!
- Через месяц после смерти твоего отца...
- Погоди, ты что, был свидетелем его гибели?
- Я был свидетелем всего, что происходит на корабле. Таким меня сделали. Я постоянно нахожусь в полной готовности действовать. Все анализирую, все замечаю, все регистрирую. У меня даже система питания автономная, чтобы я мог действовать после катастрофы и разрушения корабля.
- Круто! Тогда расскажи мне сначала про отца, как он погиб и почему.
- Ты сам знаешь, как. Неисправный клапан...
- Да знаю я про клапан! А для чего ему вообще понадобилось выходить в открытый космос? Ведь никаких аварий вроде бы не было. Или я еще чего-то не знаю?
- Вообще-то было. Не авария, а так, инцидент. Капитан отключил бортовой компьютер и перевел корабль на ручное управление.
- А почему? Что-то произошло достаточно важное для такого шага?
- Понятия не имею. Я ведь отслеживаю только телеметрию – давление, пульс, наполненность крови кислородом. Еще состояние систем корабля. А разговоры экипажа – не мое дело.
- Но ведь ты их слышишь!
- Не мое дело. У меня стоит запрет на обработку и осмысление таких вещей.
- А на запоминание у тебя запрета нет? Ты ведь ничего не стираешь из памяти, так?
Диагност долго не отвечает.
- Да, такого запрета нет. Но, возможно, мама хотела бы оградить тебя от нежелательной информации. Прежде, чем дать тебе прослушать аудиозаписи, я должен получить ее разрешение.
Теперь пришел черед задуматься мне. Ужасно хотелось добраться до этих записей, но я понимал, что шансов у меня почти нет.
- Ладно, оставим пока эту тему. Скажи, а как капитан управлял кораблем вручную? Что, существует какой-то пульт управления, который можно носить с собой?
- Этот пульт у него в голове. Мини компьютер, под титановой пластиной в черепе.
- Ух ты, как здорово! И не потеряешь никогда! Вот бы мне такой заиметь...
- Тебе он не нужен, мой мальчик. Это включился в разговор дед, не снисходя, как обычно, до этикета приветствий.
- Ты и так общаешься напрямую с компьютерами. Бортовой, ты мальчика нашего хорошо слышишь?
- Лучше, чем вас! Это включился корабельный мозг. Если хотите знать, мальчишка орет на пол галактики. Научите лучше его сдерживать голос.
Да, не прошли даром мои ежедневные тренировки с дедом. Он глушил меня, и заставлял перекрикивать его защиту.
- Пусть сперва разовьет мощь, а после займемся шепотом, - усмехается дед.
- Ты молодец, Иван! Придумал, как обойти мои ограничения по информации. В принципе, я с тобой согласен – разумный должен знать все. Но тут затрагиваются чувства твоей мамы, и нам надо их учитывать. Давай договоримся так: я расскажу тебе обо всем, что предшествовало твоему рождению, а подробные аудиозаписи ты прослушаешь, когда мама тебе разрешит. Садись и слушай.
Я развалился на кушетке, заботливо подставленной диагностом, и навострил уши.
- Капитан вначале не знал о моем присутствии на корабле. Почему – это другая история, и она уведет нас слишком далеко. Потом я расскажу ее тебе во всех подробностях. Так вот, капитан начал слушать втайне от нас мои разговоры с корабельным компьютером. Но, так как его переводчик не совершенен, он улавливал только приближенный смысл разговора. Часто перевод был груб и неточен, но ему об этом было неизвестно. Он испугался и запаниковал, обесточил корабельный компьютер, а от меня решил избавиться.
- Как это - избавиться? В смысле - физически?..
Мой голос предательски дрогнул. Представить себе мир без Зевса было жутко.
- Да, именно так. Он решил слить меня за борт и заморозить. Такая процедура не способна нанести мне вред или повлиять ощутимо на мои мыслительные процессы, но он вообразил, что таким способом нейтрализует меня. Чтобы открыть вентиль слива, нужно было выйти наружу. В горячке ненависти он забыл о неисправном клапане, и этим убил сам себя.
- А почему же он не попробовал поговорить с тобой, прояснить позиции, как-то договориться?
- Страх и ненависть – плохие советчики. Они заглушают голос разума, и диктуют часто наихудшие решения. Но я ему не судья. Он сам наказал себя достаточно сурово. В моем мире мы, конечно, оживим его, переведя сознание в жидкий кристалл. Но с этим, человеческим, телом он распрощался навсегда.
Начинаю понимать. Новая информация заполняет лакуны, и картина мира начинает проясняться.
- Через месяц после его гибели мы организовали совещание с твоей матерью. Нам нужно было выводить ее из тяжелой депрессии. Мы – это я, корабельный разум и диагност. Понятно было, что одними медикаментами не обойдется. Алиса потеряла смысл жизни. К тому же она осталась совсем одна среди бездушных машин и компьютеров. Не забывай, она ведь почти не понимает нашей речи.
Да, забудешь тут, как же! Я вспомнил свои детские слезы, когда никак не мог докричаться до мамы, даже в соседнюю каюту. И только дедушка всегда был со мной, одинаково добрый, понимающий, терпеливый, ласковый. Со временем пришло понимание, что с мамой можно говорить только вслух, с помощью языка и гортани. Но разочарование осталось. Дедушка сказал мягко:
- Твоя мама ни в чем не виновата. Умение говорить с компьютерами напрямую для нее недоступно. Ведь ее не проектировали так, как тебя.
- Да, а как вы меня проектировали ?– заинтересовался я.
Положительно, сегодняшний день был богат на открытия. Интересно, сколько еще я увижу сегодня выпадающих из шкафов скелетов!
- Прежде всего нам следовало уговорить Алису. Она, впрочем, недолго колебалась. Ресурсов на корабле хватало, а перспектива оставаться до конца полета одной ее тоже не радовала. Единственная трудность возникла с диагностом...
- Не трудность, а обязательное условие, - подал он голос. Алисе слишком рискованно было рожать ребенка естественным путем. Существовала также опасность дальнейших осложнений, проблем со здоровьем. Поэтому я спроектировал искусственную матку, откуда ты в должный срок и появился.
Я согласно кивнул и погладил бок матки. Дед продолжил рассказ.
- Мы проектировали тебя на нескольких уровнях. На биологическом – диагност. У него были генетические материалы твоих родителей, включая сперму отца и яйцеклетки матери. После нескольких неудачных попыток мы получили, наконец, полностью жизнеспособный эмбрион, свободный от генетических нарушений. И тогда диагност занялся твоим выращиванием, а я – воспитанием.
- Я невольно улыбнулся, представив, как всемогущий Зевс воспитывает микроскопическую группу клеток. Дед рассмеялся
- Именно так все и было, малыш. Я говорил с тобой днем и ночью, пел песенки, рассказывал сказки. Когда ты спал, ставил тебе классическую музыку. Отвечал на твои первые полу осмысленные вопросы. Учил говорить – на истинном языке, на котором мы сейчас общаемся. В общем, старался заменить тебе отсутствующего отца.
- И у тебя это прекрасно получилось. Я ощущаю тебя своим настоящим духовным Отцом, намного более родным мне, чем биологические родители.
- Не надо меня славословить. За тысячи лет на Земле у меня выработалась аллергия на молитвы.
- Но ведь это правда! – воскликнул я. Я – часть тебя, и мы с тобой – одно! Я мысленно кинулся к нему, обнял, слился с ним, и меня, как всегда, окутало теплое облако его любви. Остальные деликатно от нас отключились.
Маму я встретил в спортзале, и залюбовался ею. Она заканчивала утреннюю разминку.
- Какая же ты у меня красавица! Я обнял ее, разгоряченную после беговой дорожки, услышал стук сердца через футболку, почувствовал прижавшуюся ко мне грудь – и покраснел, опустил руки и отступил на шаг. Мама, как всегда, все поняла без слов. Она улыбнулась, погладила меня по голове, провела рукой по пушку на подбородке.
- Вот ты и вырос, сын. Уже мужчина. Не стесняйся, это естественно. Все проходят через такое. Вот только невесты у меня для тебя нет, придется тебе обойтись помощью диагноста. Я скажу ему, чтобы подобрал тебе медицинскую коррекцию.
- Не надо, мама, я сам. Я о другом тебя хотел попросить. И я рассказал маме об утреннем разговоре в медотсеке. Алиса села на лавку, усадив меня напротив, утерла пот со лба полотенцем. Подумала.
- Нет, сын, я против того, чтобы ты слушал те записи. Факты тебе и так известны, а все остальное – лишнее. И не спорь! – она повысила голос. Эти тайны касаются не только меня, но и отца. А он сейчас не сможет ни объясниться, ни оправдаться.
Она взяла мои руки в свои, будто передавая мне свою убежденность.
- Ты ждал так долго, так потерпи еще немного. Через два года отца оживят, и тогда слушай все. По крайней мере, тебе будет к кому обратиться с вопросами.
У мамы испортилось настроение. Каждый раз, когда мы вспоминали отца, она мрачнела и замыкалась в себе – надолго, на несколько часов. Внешне это не проявлялось, но я не мог не чувствовать накрывшую ее темную тучу. У меня вырвалось –
- Мамочка! Не грусти так, не надо!
- Ах, ты, мой эмпат! Мама улыбнулась, взъерошила мне волосы, пригладила их.
- Нужно попросить у деда, чтобы отключил или ослабил твои телепатические способности. А то скоро у меня от тебя и секретов никаких не останется!
- Всякое знание – благо, всякое знание – сила! Ответил я словами деда. Не ограничивай меня, мам.
- Хорошо, не буду. Но только и ты имей уважение, не залезай ко мне в голову без разрешения.
- Хорошо, не буду.
Мы расстались. Мама пошла в водопад, к деду, а я остался в спортзале. Выполняя машинально утренний комплекс, я крутил в голове последние мамины слова. Что-то в них меня тревожило, как заноза. И тут я понял...
Прежде всего, я создал в мозгу область тишины. Не только дед умел создавать в сознании изолированные участки, как моя детская комната. Этому научиться было нетрудно. Труднее всего было замаскировать ее, чтобы никто не подозревал о ее существовании. То есть, фоновые мысли должны были течь, как обычно, чтобы даже всемогущий Зевс ничего не заподозрил. Раньше я строил такие комнаты просто для тренировки, из любви к искусству, а сейчас положение было посерьезней. Я собирался – впервые в жизни – нарушить прямой запрет бога. Но – любопытство губило и более сильных, чем я.
Оказавшись под надежной защитой, я прежде всего проверил ее изнутри, насколько смог. Физически Иван бежал по дорожке, вспоминая и обдумывая утренние разговоры. Ну, пусть бежит. Я задал ему полумарафон, так что час времени у меня был. Я вернулся к мысли, подсказанной мне невольно мамой. Залезть в голову, но только не ей, а отцу! В самом деле, ведь там, в памяти компьютера, хранится вся нужная мне информация. Отцу его компьютер уже не понадобится, так что можно не бояться его повредить. Все, что мне нужно сделать, это добраться до карт памяти и скопировать их содержимое. Куда? Да сюда, конечно, в секретную комнату, чтобы без помех слушать и анализировать их. Я начал обдумывать пути подхода к телу, но у меня ничего не получилось. Невозможно скрыть открытие шлюза от корабельного компьютера, не говоря уже о всеслышащем и всевидящем боге. Вынужденно я начал искать обходные пути. Но не находил, и решил подумать о другом.
Так, на последнем этапе мне все равно понадобится расшифровать содержимое ячеек памяти. А как я собираюсь это сделать? Самый простой способ – найти какой-нибудь механизм, не подключенный к общей сети, воткнуть туда память и прочитать через него. Нет, не годится. Нет на корабле таких механизмов. Все на виду, все наперечет. Следующий вариант – собрать самому читающее устройство. Тоже не подходит. У меня нет ни инструментов, ни деталей для такой работы. Все они хранятся на складе, и тоже под надзором. Постой, а зачем мне механизмы? Может быть, я мог бы использовать свои способности, вместо электронных костылей? Я углубился в память, нашел земной науке кибернетика сведения о ячейках памяти, о способах записи, хранения и чтения информации. Ничего сложного, плюс-минус, параллельно-последовательно... Я понял, что смогу снять хранящуюся в памяти компьютера информацию самостоятельно, не прибегая к посторонней помощи. Только сосредоточиться. А теперь следующий вопрос – а на каком расстоянии возможно такое считывание? Надо попробовать...
И через минуту я уже записывал себе в память содержимое отцовского компьютера. Удалась первая же попытка. Раз настроенный, процесс не требовал внимания, и я решил проверить защиту. И вовремя, как оказалось. Я добегал двадцать первый километр, и пора было сходить с дорожки и отдыхать. Я перекинулся парой слов с диагностом. Он сказал, что доволен мной, что дышал я сегодня намного правильней, чем раньше. Надо взять на заметку – оказывается, организм в автономном режиме работает лучше, чем управляемый сознанием. Я заказал для расслабления концерт для арфы и флейты Моцарта, и откинулся на спинку, отдыхая. Оставив снаружи сторожок внимания, я вернулся внутрь. Процесс уже завершился. На полу комнаты стояли четыре пирамиды с метр высотой – визуализированные данные с ячеек памяти. Я решил проверить качество записи, и ткнул пальцем в крайнюю, последнюю записанную капитаном. Раздался незнакомый голос, говоривший по-английски, но с сильным акцентом.
- Виртуальная клавиатура. Никак не привыкну. Погоди, сейчас верну тяготение. Шумы, какой-то свист. Потом, после паузы, тот же голос произнес торжественно:
- Только что я подавил бунт на корабле.
Я замер, вслушиваясь. Но продолжения не было. Тишина продолжалась, а потом я увидел, как мои пирамидки начинают дымиться, испаряясь. Еще сам не веря, я спросил:
- Дед, это что – твоих рук дело?
Он материализовался в своем древнегреческом обличье, в виде скульптуры из Олимпии – скипетр, Ника, все дела. Даже орла не забыл. Согласно древнегреческого же протокола, я упал на пол и покаянно натянул на голову вместо пеплума полотенце. Мы помолчали. Наконец, дед сказал:
- Встань, смертный!
Я понял, что он на меня не сердится. Когда у Зевса просыпался юмор, это значило, что он – в хорошем расположении духа. Я встал и посмотрел на него. Он выглядел уже, как обычный человек, и – улыбался. Дед обнял меня, поцеловал и усадил на появившееся сиденье. Сам он сел напротив.
- Мальчик мой, я тобой доволен. Да что там – я тобой просто горжусь! Ты не остановился перед препятствиями, и в погоне за знаниями все их бесстрашно преодолел. И все это – он обвел взглядом мою секретную комнату – тоже впечатляет. Ты изобрел велосипед, но он тебе пригодится, и скоро. На моей родине дети учатся защищаться с пеленок, иначе им не сохранить индивидуальность. Решено – с завтрашнего дня начнем твое обучение технике защиты. Иначе ты среди нас не выживешь.
- А что с памятью? Я показал на места на полу, где еще виднелись квадратные следы оснований пирамид.
- А что с ней? Я ее стер. Как сказала Алиса, ты получишь к ней доступ, когда мы прилетим ко мне домой. Он посерьезнел.
- Запомни, мальчик мой. Делать можно все, но необходимо заранее осознавать ответственность за свои действия. Иначе, будучи даже бессмертным, можно неожиданно обнаружить себя прикованным к скале в горах Кавказа, и орел ежедневно будет терзать тебе печень. Постарайся понять – в моей вселенной всегда все будет так, как я захочу. Просто потому, что она – моя. И он исчез.
Я подождал из вежливости, а потом тоже вышел в реальный мир. Пошел в душ, обдумывая все услышанное и понятое. Было немного обидно и жаль моих усилий, хотя, с другой стороны, приобрел я больше, чем потерял. Техника защиты, надо же! А где защита, там и нападение. Что ж, будем учиться. Да, и не забыть выяснить у диагноста судьбу моих менее удачливых не рождённых братьев и сестер. Зная скопидомский характер диагноста, я не сомневался, что он их не уничтожил. А интересно было бы пожить в многодетной семье! Вот только ресурсы...
5.
ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА – 4. ДОМОЙ
Больше всего меня поразила тишина. На корабле постоянно что-то жужжало, шумело, щелкало, дрожало, вибрировало. Да и компьютеры не старались сдерживаться, постоянным фоном шли их разговоры. А тут, на планете, тишина именно царила. Вздыхали иногда от ветра деревья, шелестели кусты от оленьих боков, звенела вода на перекатах – и все. Никто не кричал, не разговаривал, и можно было легко представить, что мир этот необитаем. Но я знал, что это не так.
На первом занятии по обороне дед спросил:
- Представь себе, что ты мал и слаб, молод, неопытен. Что ты сделаешь, попав в большой незнакомый мир?
- Пойду знакомиться, искать друзей…
- Нет, этот мир пугает тебя, он полон неизвестных тебе тайн и опасностей.
- Ну,…тогда пойду медленно, чтобы меня было видно издалека.
- Нет, ты неисправим. Зачем тебе быть видимым?
- Чтобы никто меня не испугался!
- Да это тебе, тебе надо бояться! Тебе угрожают различные опасности!
- Что, действительно, на твоей планете?
- Нет, конечно, но, представь, что ты этого не знаешь. Как будто бы ты на Земле, в джунглях, среди диких животных и враждебных дикарей. Так как ты поступишь?
- Наверное, следует тогда затаиться, спрятаться, чтобы оценить сперва обстановку.
- Вот, молодец, ты на правильном пути. И как ты будешь маскироваться?
- Не знаю, травой оботрусь, ветками обвяжусь, в грязи вываляюсь – по обстановке, в общем, поступлю.
- Все верно. Каждый из этих способов имеет свои плюсы. А теперь переведи ситуацию в область мысли, ментала.
- Поищу обычные для этих мест мыслеформы, выберу подходящие и обвешаюсь ими.
- Превосходно! А, пока ты их будешь искать, как ты постараешься мыслить?
- Как можно тише. Но ты меня такому еще не учил!
- Сначала ты должен был осознать необходимость такого навыка. Рожденные на планете получают такие знания по наследству, инстинктом, тебе же придётся учиться сознательно. Попробуй сказать мне что-нибудь настолько тихо, чтобы тебя не услышал даже диагност.
- Вот так?
- Да нет же! О, господи! Ты продолжаешь говорить громко, только на более высокой частоте, на несколько октав выше. Так, слушай меня, как я говорю, и старайся отвечать не сильнее.
Постепенно я научился контролировать силу голоса, и мы перешли к маскировке.
- Тот принцип, что ты придумал для внутренней секретной комнаты, примени для изменения себя снаружи. Одень себя в придуманное одеяло из мыслей травы. Хорошо, молодец. Теперь – куст. Теперь – дерево. А сейчас – ручей!
Ручеек у меня получился загляденье – быстрый, чистый, с пестрыми камешками на дне. Но дед его забраковал сразу.
- Подумай, зачем тебе делать ручей привлекательным? Хочешь, чтобы звери сбежались из тебя напиться? Лучше делай топкие берега и грязь.
Мы провозились с этим несчастным ручьем целый день, пока он не стал у меня получаться автоматически, при первой мысли о нем. Скучный и грязный. Наконец, дед остался доволен, и мы перешли к географии.
- Вот таких наработок у каждого подростка есть несколько. Но в обычной жизни каждый из нас принимает, как правило, один, любимый, привычный облик. Кому что ближе по характеру. Одному – гора, другому – облако.
- И на эту гору можно взойти?
- Конечно. Только будь готов к камнепадам, ущельям, лавинам, пропастям, землетрясениям. Ведь все это было когда-то придумано и приготовлено, и только ждет случая проявиться. Во всей красе. Так что – не советую.
- Значит, в твоем мире нужно опасаться всего. Все может оказаться не таким, каким выглядит.
- Не то, чтобы опасаться… Дед задумывается, о прошлом, наверное, потому что сквозь него начинают просвечивать странные формы – бык, утес, дерево, лебедь, корабль… Я прерываю вечер воспоминаний просьбой.
- Дай мне, пожалуйста, знания о твоем мире. Просто дай, а я сам разберусь, что, как и зачем у вас появилось. Дед смотрит на меня с непонятной улыбкой и протягивает бирюзовую пирамидку. Она тает у меня на ладони, и я слышу его голос:
- Во многих знаниях – многия печали.
Информация обрушивается на меня, как ведро с холодной водой. Я только успеваю осознать первую странность, и спросить:
- Нигде нет сведений о количестве разумных на планете. Так сколько же их, или - вас?
Но тут раздаются одновременно два голоса – корабельного компьютера и Диагноста.
- С планеты поступила формальная просьба представиться, а также назвать количество разумных существ на корабле.
- Хозяин, будь осторожен! С планеты в твою сторону тянутся семнадцать лучей внимания. Они пытаются не обнаруживать себя, остаться скрытыми - от тебя, но меня, похоже, вообще не принимают в расчет. Как будто я пылесос какой-то!
- А ты для них и есть пылесос. Механизм, созданный искусственно для каких-то утилитарных целей. Признать тебя равным себе станет для них революцией в сознании.
- А что тогда они скажут обо мне, дедушка?
- Не знаю, еще не знаю. Ты для них – загадка в квадрате. Семнадцать, значит, их осталось семнадцать. Что ж, не так уж плохо. Я опасался, что вообще никого не встречу.
- Дед приложил палец к губам и начал превращаться в шеренгу одинаковых себя. Перед ним начали проявляться смутные фигуры собеседников. Картина исчезла, я остался один. Я пошел к маме, рассказать ей последние новости.
Больше я деда не видел. Видимо, у него было слишком много дел, чтобы общаться с названным внуком. Корабельный компьютер передал мне его указание высадиться на планету и ждать там его возвращения. Диагност проверил меня, ввел прививки, подстегнул иммунитет. Мама собрала рюкзак и поцеловала, и я пошел в шлюпку. Высадили меня на плоскогорье, в субтропиках. Теплый дождь мне это напомнил – первый в моей жизни дождь. Понравилось. Почти, как под водопадом. Я отпустил шлюпку, вместе с рюкзаком – приключение должно быть настоящим. Тем более что планету я знал теперь, как свою каюту. Дед не поскупился, и отдал мне все знания о ней, от геологии до истории. Местную флору и фауну я понимал, и был уверен, что не умру от голода. Корнеплоды, орехи и фрукты отличное питание, и не было необходимости лишать кого-нибудь жизни. Вот только молчание мира смущало. Будто в заповеднике или в музее. Впрочем, если разумных всего семнадцать, неудивительно. Все они заняты, видимо, дедом. Ему было чем с ними поделиться.
Вспомнив уроки, я соорудил себе маскировку. Скопировал виденного в первый день красавца-оленя. Мне подошли и размеры, и рацион. Грибы и ягоды прекрасно утоляли голод и жажду, и я почти не пил. Лишь на третий день мне захотелось напиться. Ручеек так сладко журчал, и камешки так призывно сверкали сквозь прозрачные струи…
Я не выдержал, сел на траву и рассмеялся – так это было похоже на мой первый опыт маскировки. Разоблаченный ручеек, уловив мою мысль, пробурчал что-то обиженно, и превратился в симпатичного парнокопытного юношу с громадными турьими рогами. Он был покрыт с головы до ног мягкой волнистой шерстью, и производил впечатление очень юного существа. Из вежливости я тоже убрал маскировку. Смотрел он на меня, открыв от любопытства рот. Ему я казался, наверное, страшным инопланетным монстром, с коленями, вывернутыми вперед. Я сел на землю, чтобы не смущать его своим ростом – в нем было метра полтора, не больше. Он, кажется, понял мой мотив, и тоже опустился на траву, уложив ноги вперед, по-козьи или по-собачьи.
- Приветствую тебя, чужестранец. Меня зовут Сат. А как мне обращаться к тебе?
- Иван. Можно Ваня.
- Разреши мое недоумение, Вания! Как ты сумел разглядеть мою маскировку? Ведь я уверен, что сделал ее абсолютно реалистичной!
Я улыбнулся мысленно, прикрывшись щитом невидимости. Да, уроки деда оказались вдруг актуальными. Неужели он и эту встречу предвидел?
- Нет, уважаемый Сат, я ничего не увидел, а лишь догадался. Твой ручей был чересчур идеален.
Сатир вздохнул.
- Вот и отец говорил мне то же самое, а я ему не поверил. Решил, что старик отстал от жизни. Сам он уже тысячи лет не менял своей формы.
- А кто он, твой отец? Где он и что с ним?
- Да вот он, познакомься. Сат махнул рукой в направлении одинокой заснеженной горы, похожей на Килиманджаро.
- Папа, позволь представить тебе моего нового друга. Иван, или Ванья. Иван, это мой отец, Меру.
- Достаточно – Иван, уточнил я. Очень приятно.
- Мне тоже. Мне пожал руку, широко улыбаясь, высокий широкоплечий мужчина. Я невольно покосился через его плечо, но гора осталась стоять на своем месте.
- Гора никуда не денется, пока я сам ее не отменю. Она – часть меня, как твои … Он задумался, глядя на меня внимательно.
- Как твои волосы, например. Ты можешь отращивать их годами, но можешь и избавиться от них мгновенно, если захочешь. Вот и мы – такие же. Мой сын отращивал себе рога три сотни лет, а я сто тысяч лет растил эту гору.
У меня закружилась голова от осознания возраста собеседника. Он понял мое состояние, и за моей спиной выросло из земли кресло, покрытое мягкой шкурой. В такие же опустились отец с сыном.
- По рассказам твоего родственника (в голосе Меру прозвучала усмешка), ты представляешь нас суперкомпьютерами. Но правильней думать о нас, как о стихийных духах природы. В наших силах и способностях нет ничего сверхъестественного, только результаты долгого опыта и развития. Когда-то дикие и необузданные, мы научились за многие века контролировать и себя, и свои желания. Мы живем, как хотим, и не вмешиваемся в чужие жизни. Мир велик, и в нем хватает места для всех.
Я кивнул, соглашаясь.
- А если ваши интересы пересекутся, то более мудрый и сильный уступит, конечно, ради мира и гармонии.
- Ты процитировал один из основных наших законов – вмешался Сат. Как здорово, что во всей вселенной мысли разумных существ сходятся!
Отец ласково погладил мальчика по голове.
- Не во всей, сынок, и не у всех. Разум не всегда морален, к сожалению. Скоро ты в этом убедишься. А пока у нас еще есть время – он повернулся ко мне.
- Извини нам наше любопытство, пришелец. Мы впервые видим такую странную форму жизни, как твоя, и хотим познакомиться с ней поближе.
- Да что же во мне странного? Физически я обыкновенное животное, каких и на вашей планете хватает!
- В этом-то вся странность! Разум, во всем подобный нашему, заключен в совершенно не подходящую ему форму.
- Мы с самого начала развивали, совершенствовали интеллект. А вы – чувства, инстинкты. Может быть, это более правильный путь, чем наш. Мы придирчиво выбрали из наследия предков, что берем, а что отбрасываем. А вы сохранили наследство полностью, со всеми чувствами, инстинктами, атавизмами.
Меру задумался.
- Приведу пример из вашей истории. Представь, что я, получив поместье за городом, оставил из него только наружные стены замка, а внутри соорудил современный отель. Спилил старые деревья, снес сараи, и разбил правильный французский парк. А ты, наоборот, сохранил и сберег все старые деревья и постройки, вплоть до конюшен и домика садовника. И неизвестно, кто из нас прав, и что кому пригодится в будущем. Если я хочу измениться, то применяю разум и убеждение. Объясняю атомам, молекулам, клеткам, как им необходимо измениться. А вы сразу получаете результат, применяете волю, заставляете, принуждаете окружающих увидеть нужное. Когда мы меняемся, то меняемся полностью. Перевоплощаясь в гору, я становлюсь скалами и ущельями, пещерами и ледниками. А у тебя все по-другому. Изменяясь внешне, ты остаешься тем же внутри. Скажи, можно ли попросить тебя измениться во что-нибудь?
- Пожалуйста, раз вам это нужно. Я привычно напялил на себя личину ручья.
Физически я остался сидеть в кресле. Но для отца с сыном я стал ручьем. Сат брезгливо отступил от липкой грязи, а Меру, наоборот, упал на колени и восхищенно погрузил обе руки в грязную жижу. У меня защекотало в почках. Мне стало не по себе, и я убрал маскировку.
- Думаю, я понял теперь то, о чем рассказывал мне Зевс. Совершенно новая концепция – принуждение. Теперь меня волнует вопрос – а что, если ты направишь на кого-то из нас острие воли и прикажешь – изменимся ли мы на самом деле, или только внешне? Впрочем, не все ли равно? Какова же на самом деле истинная природа человека Земли? Возможно ли, чтобы вам дана была изначально власть над нами, природными духами?
Меру был взволнован. Он хотел сказать еще что-то, но его перебил раскатившийся у нас в головах громкий уверенный голос:
- Я, Серж Тира, капитан земного космического корабля, требую от разумных созыва всепланетного совета, немедленно!
Я вспомнил, что у каждого из разумных было такое право. Значит, моего отца уже оживили. Только непонятно, зачем ему понадобилось такое собрание. В анархическом обществе общий совет совмещал в себе все функции власти. Ладно, скоро узнаем. В наступившей тишине Меру взял нас с Сатом за руки, и мы втроем шагнули в открывшийся портал. Мы оказались в большом светлом зале, круглом, с высокими окнами в стенах. Высоко над головами спускались из окон купола полосы солнечного света. Посередине мозаичного зала находился фонтан. Из невысокой чаши в центре его с легким плеском переливалась вода. Вокруг стояло несколько кресел, частью пустых, но в некоторых уже сидели люди. Я увидел деда. Он разговаривал с кем-то, и поприветствовал меня только движением руки. С парапета фонтана встала фигура в знакомом скафандре. Защитный шлем был откинут, и хорошо было видно волевое лицо космолетчика с вечным космическим загаром. На меня он не посмотрел, и я сел молча в ближайшее кресло. Прошло несколько минут, и все кресла оказались заняты. Высокая женщина средних лет встала и обратилась к отцу.
- Говори, пришелец, мы собрались все и слушаем тебя.
- Я требую суда над вашим агентом! Он обманом лишил меня жизни, а теперь восстановил, но в карикатурном виде. Требую его наказать, а мне вернуть мое настоящее тело!
Серж протянул вперед правую руку, и она обрушилась в фонтан струей воды. Космолетчик застыл, протянув вперед культю. Меня бросило в жар. Как, обвинять в чем-то вернувших тебя к жизни, требовать суда – над богом, над дедом? Такое не укладывалось у меня в голове.
- Кто хочет ответить нашему гостю?
Голос женщины остался таким же спокойным и мелодичным. Ее, казалось, совсем не задели ни тон, ни смысл обвинения. В зале стояла тишина, и только по слабому гулу в голове я догадывался, как яростно спорят сейчас духи на недоступных мне уровне. Наконец, из дальнего кресла поднялась девушка, почти ребенок, с огненно-рыжими волосами. Одета она была в живописные отрепья зеленого цвета, и напоминала карикатуру на Питера Пена. Обойдя фонтан, она подошла сзади почти вплотную к отцу, и долго разглядывала его. Он, наконец, заметил ее, и повернулся к ней.
- Кто ты, и чего от меня хочешь?
Вопрос прозвучал грубо до неприличия. Девушка ответила вежливо.
- Ты интересен нам, как живая иллюстрация некоторых человеческих качеств. Лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать… Спасибо за науку, дедушка! Она улыбнулась Зевсу – о, господи, мы еще и родственники!
- Дорогой гость! Девушка повернулась к капитану. Мы рассмотрели твои обвинения и претензии. Приговор уже вынесен и утвержден. По первому пункту – ты погиб в результате собственной халатности, благодаря скрытому суицидальному комплексу, имеющемуся у тебя с детства. Соответственно, обвинение в твоем убийстве с Зевса снято. Второе. Вернуть тебя к жизни из небытия – безусловное благо, подарок, ничем тобой не заслуженный. Вместе с бессмертной оболочкой ты получил от нас и багаж знаний, максимально возможный для особи твоего уровня развития. Что до твоего старого тела, то ты и сам понимаешь, что невозможно вернуть его к жизни.
- Но я не хочу эту вашу бессмертную воду! Я хочу жить – в материальном прочном теле, хочу радоваться жизни, а не бояться разлиться, рассыпаться. Заберите у меня ваши никчемные знания, и дайте мне покой и уверенность в себе!
- Все будет по твоему желанию. Знания мы у тебя заберем, а взамен внушим уверенность, что ты так же материален, как раньше. Если захочешь, сможешь даже умереть в свое время.
- И на Землю меня верните, со всем экипажем!
У капитана, кажется, прорезался вкус к требованиям. Девушка рассмеялась.
- Конечно, вернем! Вот только спросим сперва у них, захотят ли они возвращаться.
Мы захотели. Когда я показал маме записанную в памяти сцену совета, она не колебалась.
- Конечно, вернемся. Земля послала нас на разведку, мы не можем обмануть ее ожидания.
Да я и не спорил. Мы с Сатом и рыжей Софией уже облазили всю планету, а знаний я набрал с собой на тысячу лет – осознавать, обдумывать, пробовать применять. Теперь мне самому не терпелось увидеть мою заочную родину, и поделиться с ней накопленным. Дед не возражал.
Кораблик наш доработали, и он приобрел несколько очень приятных дополнений. Главное, для меня и для мамы – капсулы гибернации. Решились и проблема ресурсов, и, болезненная для мамы, проблема старения. Командиру корабля тоже была приготовлена капсула, но я знал, что она на самом деле ему не нужна, и не будет включаться.
А еще у нас появился новый член экипажа, навигатор. Мы, как оказалось, сильно рисковали, летя наугад, вслепую, по азимуту. Много всякого необычного и опасного таится в межзвездной якобы пустоте. Поэтому местные мудрецы набили рубку управления новыми приборами, и установили дополнительное кресло пилоту-навигатору. Хорошо, хоть росту она невеликого, и много места не занимает. Да, это Софка, сестрица моя троюродная. Ей захотелось повидать Землю, сравнить впечатления живые с литературными. По моему, она больше всего в наши книги влюбилась, особенно в поэзию. Что вы от нее хотите, триста лет, совсем дитё.
Серж вел себя на удивление тихо, не протестовал против нововведений, командовать не пытался. Вот только поговорить с ним по душам мне так и не удалось. Да я не очень-то и пытался. Какое-то напряжение присутствовало между нами, неудобство. Не знаю, что он чувствовал, а мне при взгляде не него вспоминалась постоянно неподвижная фигура в скафандре, с заиндевевшим стеклом шлема. Будто со статуей командора разговариваешь. Так и не поговорили.
За хлопотами и прощаниями я так и не удосужился прослушать обещанные мне записи. Ладно, на Земле успею. Ну что я там нового могу услышать? И так понятно, что родитель мой не из самых приятных людей. Впрочем, мне с ним детей не крестить. Долетим до дому, и разойдемся в разные стороны. Почему-то у меня не возникало сомнений, что дороги наши разойдутся.
Прощаний не было. Дед сказал пару слов, пообещал связаться со мной лет когда-нибудь. Оказывается, мысль скорости не имеет, и общаться мы сможем свободно. Мне так и не удалось понять принцип распространения ментальных волн. Ничего, когда-нибудь разберусь.
Обратная дорога пролетела мгновенно. Меня разбудили только один раз. Сестра попросила диагноста, поговорить. Тогда я не понял цели разговора, только потом, на Земле. Говорили в рубке. Точней, говорила София, а я только слушал, сидя в кресле капитана.
Свобода – самое ценное, что есть у нас. Так же, как мы ценим свою свободу, так же уважаем право других поступать согласно своей воле. И каждый сам отвечает за себя – за свои мысли, чувства, поступки. Погоди, не перебивай, сейчас поймешь. Когда я стояла на совете рядом с твоим отцом, он перебирал мысленно варианты своих действий на Земле, после возвращения. И все они включали в себя ложь, обман и насилие. Какие-то тайные организации, аресты, пытки…Не буду пересказывать тебе подробности, но предупреждаю – будь с ним осторожен. Он может стать по-настоящему опасным, если решит, что ты – угроза его планам. Или я. Или твоя мать. У этого человека нет никаких тормозов, он аморален, как ребенок или хищник. Он – чудовище. Я его боюсь.
- Кто предупрежден, тот вооружен. Я натужно рассмеялся. Спасибо, кузина! Теперь я не отведу руку от кобуры.
- Наши знания о психологии землян одинаково однобоки.
София не приняла мой легкомысленный тон.
- В отличие от меня, ты смертен, а, значит, и уязвим. Мне совсем не улыбается потерять на Земле единственного родственника.
- Неужели опасность так велика?
- Нет. Но она реальна. В общем, будь осторожен.
Укладываясь обратно в сонную капсулу, я вертел в голове варианты опасностей и противодействия им. Все они сводились к ковбойской дуэли перед салуном. Ничего дельного не придумав, я заснул.
На Земле нас встретили, как героев. Начиная с первой радиограммы, с орбиты Нептуна, родная планета ликовала и праздновала наше возвращение. Информацию мы передали, но всем хотелось нас обнять ,ощупать ,убедиться тактильно в нашем существовании.
Кораблик наш остался на околоземной орбите. На него сразу наложили лапы инженеры из НАСА, и разбирали на части, урча от удовольствия. Нас в челноке спустили на Землю и отвезли в Нью-Йорк, тоже на разборку, наверное.
Главной сенсацией для землян стала, конечно, София. Настоящая инопланетянка, к тому же – молодая и симпатичная, как с обложки комикса. Меня тоже не забывали вниманием. Как же, космическое дитя, плод межзвездной любви, и прочая подобная чепуха. Далее – героическая мать, и совсем с краю, в тени – герой-космолетчик, успешно завершивший нашу опасную одиссею.
Торжественная церемония встречи на всемирной ассамблее ООН должна была стать финальной точкой, апофеозом возвращения. Я почти забыл сестринское предупреждение, но Серж, как оказалось, все помнил.
Меня кольнуло нехорошее предчувствие, когда он шел к трибуне с микрофонами. Мы стояли с букетами цветов в руках, ожидая своей очереди сказать несколько обязательных слов. Краем глаза я уловил шевеление по бокам, и тут же стальные руки защелкнули наручники на моих запястьях, прямо под букетом. А другие, такие же мягкие, но неумолимо стальные, ладони, огладили меня по бокам и ногам, до туфель. Справа и слева меня зафиксировали два крепыша с неподвижными лицами. Я заметил, как на Софию накидывают прозрачное покрывало, как бы из тюля. Но, наверное, оно было очень тяжелым. Сестра вздрогнула, и согнулась, как под непосильной тяжестью. Ее подхватили под руки два дюжих молодца, и помогли выпрямиться. Мать стояла бледная, как лист бумаги. Ее тоже подпирали двое. Серж встал за трибуну и начал речь. На нас он не глядел. После первых же его слов в зале установилась мертвая тишина. Он говорил страшные вещи, и все время повышал тон. Не знаю, как ему это удавалось. Мне показалось, что в своей истерике он скоро уйдет в ультразвук.
- Я должен поделиться с вами, жители Земли, важнейшей информацией. Ее замалчивали от вас, и от меня тоже требовали молчания. Но наступил момент истины, и я не считаю возможным скрывать от вас правду.
Далее Серж рассказал, как инопланетный компьютер тысячи лет творил интриги и направлял земную историю. Как с его помощью и подсказками был организован полет к его родной планете, а теперь на Землю послана его заместительница, такое же чуждое нам создание, чтобы и дальше нас подчинять и направлять, командовать нами. Даже его якобы сын – продукт их инженерии, и неизвестно, какие возможности и программы они вложили в его голову. Возможно, он – послушная марионетка в чужих злобных руках.
Но мы не дадим… не позволим… не поддадимся!.. Мы будем бороться, и мы победим…
Я слушал в пол уха, обдумывая свое положение. Так вот о каких планах предупреждала меня София. Бедная девочка, она сделала все, что могла. Рожденная в мире полной свободы и ненасилия, она не могла бороться с сознательным злом. Но я, состоящий из гормонов и мяса, мог. Возмущение и гнев поднимались во мне тяжелой волной, и только всей силой воли я взял себя в руки. Понятно, что мне не поможет сейчас грубая сила. Дружки и соратники Сержа по тайной полиции надежно нас контролируют. София нейтрализована каким-то прибором с экранирующим излучением – да, вот она кивнула мне еле заметно, значит, мои мысли она слышит, только ответить не может. У мамы слабая восприимчивость, она может принимать только простейшие фразы. Дед? Да, вполне возможно, он наблюдает за нами, как тысячи раз до этого, на протяжении всей земной истории. И снова, как всегда, не вмешается, предоставив делам идти так, как они идут. Мудрость стариков сходни трусости ,подумал я со злостью. Злость… Что-то напомнила мне моя злость – ах, да, разговор с Меру. Наследие предков, как же. Но он сказал еще что-то странное, важное. Истинная природа. Твоя, и того, на кого направлено острие внимания. Это был шанс, и его следовало попробовать использовать. Я обдумал все варианты, и приготовился. Следовало дождаться отлива красноречия Сержа. Наконец, он стал выдыхаться и повторяться. Сейчас!
Я сделал шаг вперед и поднял руки с букетом, чтоб привлечь к себе внимание. Серж сбился и замолчал. Мои конвоиры не остановили меня, а камеры всех телекомпаний развернулись в мою сторону. Я наклонился к микрофону, стоящему перед нами. Хорошо, что я предусмотрительно заранее включил его на пульте звукооператора.
- Уважаемые члены совета, дорогие земляне! Все, что говорил вам сейчас мой отец – правда!
Я добился нужного мне эффекта. Тишина в зале стала абсолютной.
- Правда, но не вся, и предвзято истолкованная, становится ложью. Я не буду опровергать ее сейчас по пунктам, скажу только одно. Этот человек, стоящий перед вами и рассказывающий об ужасных инопланетянах, сам – инопланетянин, принявший форму моего покойного отца. А Серж Тира, космолетчик и капитан нашего корабля, погиб тридцать пять лет назад геройской смертью.
Капитан открывал и закрывал рот, но не мог выдавить из себя ни звука. Казалось ,его сейчас хватит удар. Но я понимал ,что он сейчас лихорадочно просчитывает варианты, чтобы уничтожить меня, обратить в победу поражение. Нужно было лишить его такой возможности. Мне осталось выполнить самую тяжелую и рискованную часть моего плана.
Я выронил букет, и вытянул вперед скованные наручниками руки. Вздох пронесся по трибунам – картина получилась в самом деле эффектная, в духе теленовелл. Вытянув соединенные, как острие копья, два указательных пальца, я направил их в грудь капитана, и сказал:
- Ты – вода! Стань собой!
Я вложил в эту фразу всю волю и уверенность, и добавил щедро все мои чувства по отношению к этому типу. Капитан взмахнул руками, оседая, как Бастинда, и на его месте у трибуны осталась только большая лужа. Я наклонился к микрофону и спросил сочувственно:
- Ведерко хочешь?
Зал, казалось, взорвался. Шум, крики, свист, аплодисменты. Я почувствовал прикосновения справа и слева. Вместо исчезнувших охранников меня обнимали София и мама. София сбросила уже ненавистное покрывало, и тараторила одновременно во всех диапазонах, - я половину не понимал. А мама молча поцеловала меня куда-то в висок – выше ей было не дотянуться. Я старался не упустить из виду то, что было отцом, но оно проворно утекло в сад, через открытое французское окно. Ладно, найдется. Я уловил мысль Софии – “Неприятности с ним только начинаются”, и согласно кивнул. Заодно попросил ее принять на себя обступившую нас толпу дипломатов и журналистов. А сам присел – как оказалось, я израсходовал слишком много энергии на одну короткую фразу.
Снимок Ирины Козорог (Обсудить в ЖЖ)
Категории: Библиотека, Искусство, Нью-эйдж, Основные разделы, Тексты
Зачётная иллюстрация )
Это было сильно!