«Вектор духовности»

• 14.12.2015
• Валерий Лукьяненко

Перевод Льва Бондаревского

(Подборка Валерия Аллина)

Неизвестное
(Казимера Иллаович)

Пока что для меня не всё во мне знакомо,
стою при входе как на солнечном пороге:
о, голуби мои, о, желтизна бегоний,
о розы..., розы...

Есть дом, в нём коридоры тёмные укромны,
часы стучат как сердце и тревожат звоном,
и галереи смотрят умерших очами,
и - Бог, который есть везде, где и меня нет.

Картина Валентина Иоппе (Обсуждать в ЖЖ)

***
(Збигнев Херберт)

В раю рабочая неделя длится тридцать часов,
зарплата высокая, цены постоянно снижают,
физический труд не утомляет ввиду малой гравитации
и рубить дрова всё равно, что писать на машинке,
общественный строй неизменен и власти разумны.
Действительно, в раю лучше, чем в каком-либо краю.

Поначалу всё должно было быть иначе:
сияющие нимбы хоры и степени абстракции,
но не удалось полностью отделить
тела от души, и приходили они сюда
с каплей сала и волоконцем мяса.
Потребовалось сделать выводы:
смешать зерно абсолюта с зерном глины.
Ещё одно отступление от доктрины, последнее отступление,
однако Иоанн это предвидел: «Воскреснете из мёртвых во плоти!».

Бога видят немногие:
он только для тех, кто из чистого духа,
остальные слушают коммюнике о чудесах и потопах.
Со временем все будут лицезреть Бога,
когда это время наступит, никто не знает.

Пока что по субботам в двенадцать дня
сирены сладостно воют,
и из фабрик выходят небесные пролетарии,
неся подмышкой нелепые свои крылья как скрипки.

Картина Валентина Иоппе (Обсуждать в ЖЖ)

Чудище господина Когито
(Збигнев Херберт)

1
Счастливый Святой Георгий
с высоты рыцарского седла
мог точно оценить
силу и движения дракона

первое правило стратегии
это верная оценка врага

Г-н Когито
находится в худшем положении

он сидит в низком
седле долины
покрытой густой мглой

сквозь мглу нельзя разглядеть
пылающих глаз
хищных когтей
пасти

сквозь мглу
видно только
мерцание небытия

чудище г-на Когито
лишено размеров

трудно его описать
оно не поддаётся определению

оно как огромная депрессия
раскинутая над страной

не дающая себя пробить
пером
аргументом
копьем

если бы не удушающая тяжесть
и смерть которую оно посылает
можно было бы считать
что это фантом
болезнь воображения

но оно существует
и это верно

как чад оно заполняет целиком
дома храмы базары

отравляет колодцы
уничтожает творения разума
покрывает плесенью хлеб

свидетельство бытия чудища
это его жертвы

доказательство не прямое
но достаточное

2

рассудительные говорят
что можно сосуществовать
с чудищем

следует только избегать
резких движений
резких слов

в случае опасности
принимать форму
камня или листа

слушаться мудрой природы
которая рекомендует мимикрию

дышать не глубоко
притворяться что нас нет

г-н Когито однако
не любит жить как будто жизнью
он хотел бы сразиться
с чудищем
на твёрдой земле

и тогда он выходит на рассвете
в сонное предместье
предусмотрительно вооружась
длинным острым предметом

он выманивает чудище
на пустые улицы

оскорбляет чудище
провоцирует чудище

как отважный единоборец
армии которой нет

он кричит -
выходи трусливая тварь

сквозь мглу
видно только
огромную пасть небытия

г-н Когито хочет вступить
в неравный бой

и это должно произойти
как можно скорее

Картина Аллана Ранну (Обсуждать в ЖЖ)

***
(Кшиштоф Шурмак)

Не бойся, Боженька, мы живые, мы живые:
и цветы, и деревья, и птичка певчая…
Не бойся, Боженька, мы живые, мы живые…
Пойди поспи на часок за лесок -
глянешь Солнцем ясным на наше яство, Твой хлеб,
Не бойся, Боженька, мы живые, мы живые…

Картина Любы Гурович (Обсуждать в ЖЖ)

***
Сказка для жены
(Кшиштоф Шурмак)

Как-то прекрасным солнечным деньком Пан Бог вышел из хатки, которая стояла между лесом и лугом, потянулся с удовольствием и уселся на пеньке. Сидел он так, сидел и вдруг подумал: «Нет Баси». «Нехорошо, - добавил, - но не такая большая это проблема». Вернулся он в хатку, взял ситечко, вернулся к пеньку и вновь уселся.

Глубоко вздохнул и зачерпнул ситечком капельку небытия. Снова вздохнул и очень, очень сильно это ничто полюбил. Лес шумел. Цветочки улыбались Солнышку, тучки плыли по небу. Пан Бог любил и любил. Длилось это некоторое время.

Вдруг в лукошке появилось что-то маленькое, чудное и душистое с голубенькими глазками. Из леса припрыгал заяц, потому что на лугу росли оранжевые морковки, с любопытством склонился над корзинкой и тронул мокрым холодным носиком это маленькое и прекрасное в лубяном лукошке. А это была Бася. Совсем новенькая и свежая как пончик от доброго пекаря. Зайчик порадовался: «Люблю Басю». И упрыгал за морковкой.

А Пан Бог поведал: «Эта Бася будет для Кшыся, только ему надо ещё подождать». И поведав это, он улёгся на травке и задремал, потому что был доволен и немного утомился. Пан Шопен заиграл на фортепьяно, но очень негромко.

Картина Любы Гурович (Обсуждать в ЖЖ)

***
Фрамуга
(Анджей Бартыньски)

(Разговоры на земле
человека о себе)

- Но это что? – спросил философ пан Нетвор,
садясь у круглого стола
в салоне моих мыслей.

- Но это это, – ответила кареглазая
как эбен, черноволосая Луна, усаживаясь у
круглого стола в салоне моих мыслей.

- Но это как? – спросил ассистент Даниель
Спаниэль, усаживаясь у круглого стола в
салоне моих мыслей.

- Но это так, – ответила голубоглазая
золотоволосая Весна, приближаясь к
круглому столу в салоне моих мыслей.

- Но это с кем? – спросил голос из запечья.

- С ней и с ним! - ответила оконная
фрамуга в салоне моих мыслей.

- Верно говоришь, фрамуга, ведь
хорошо видишь, что несу в руках, чтобы
поставить на столе – сказала Весна, ставя
на стол польскую вишнёвку и украинский
закарпатский коньяк.

- Пара как с-под самовара, - поведал
философ пан Нетвор, включаясь в
атмосферу встречи.

- И что будем теперь делать, дорогой
Автор? – спросил меня голос из запечья.

- Как это что? - отозвалась от имени
Автора оконная фрамуга, - будем
заучивать на память бессмертность дружбы,
без которой жизнь людей, зверей, богов и
стихов не жизнь, а только никчемная
экзистенция и мерзость существования. Не желаю
себе ничего такого перед моим окном
в салоне моих мыслей.

- Не ты ли, фрамуга, ведёшь этот
спектакль в нашем театре у круглого
стола? – спросил голос из запечья.

- Да, это я. Роли уже розданы,
коллега из запечья, а название пьесы «Бодо».

Начинает Весна:
«Напомнил себе Пан Бог о псе,
пожелал его иметь при себе
и послал двух ангелов на землю.

Даниель Спаниэль:
Один ангел его убил,
другой ангел его вознёс,
и выпал псу людской удел
на пёсьей юдоли слёз».

Философ пан Нетвор:
«Земной его жизни дорога
свернулась в кольцо печали
конец на конец пришёлся,
где было начало в начале».

Луна:
«А когда его ангелы в высь унесли ракетой,
где пыль порошила звёздная,
пёс Бодо стал серебряным силуэтом,
а в глазах, ах, грусть безбрежная».

Голос из запечья:
«Поглядывает Пан Бог на псину:
ей-богу, как тут красиво,
но верни меня людской родне, Боже,
по мне там скучают сильно».

Автор:
«Так Бодо обратился к Богу,
жёлтый пёс, боксёр непокорный,
молодым там не хочет быть вечно
и назад к нам мечтает вернуться».

Но на этом не кончается представление
в нашем театре. Своему другу Иренеушу
Моравскому Автор говорит: «Вернись.
Тебя призываю со всех сторон,
вернись оттуда, где ты,
письма мыслю к тебе со всех сторон
и жду ответа, оттуда где ты.
Очень печалюсь я о тебе.
Я без тебя одинок а вокруг пустота,
пуст этот мир – наш людской рай.
Тебя призываю со всех сторон,
Вернись, оттуда где ты,
а тебя и вправду нет.
Всё равно
тебя призываю со всех сторон,
тебя призываю зову, вернись».

В салоне моих мыслей
глубокая тишина, только на столе они вдвоём.
Он спрашивает её:
«Скажи мне болит ли у тебя голова?
Скажи мне болит ли у тебя живот?
Ну скажи болят ли колени?»

Она отвечает:
«Болит у меня весь этот мир,
чьи капли слов
становятся терниями зависти,
поэтому жду я того счастья
которое даёт небытие,
прекраснейший стих существования.

Поэтому теперь поцелуемся, – говорит польская
вишнёвка украинскому закарпатскому
коньяку, - Пусть все узнают,
что наша дружба бессмертна. Итак,
откроемся. Итак, откупоримся».
- И поэтому выпьем! – призывает янтарным
голосом Весна.

Занавес падает, и дружба возносится
над круглым столом. Как видно, нескончаемая.
Как обычно под надзором Весны.

P.S.
Я беру в руку пустую рюмку и говорю ей:
– Ты мой мир полный надежды.

Слышу легкомысленный смех. Вижу, как рюмка
лопается от смеха. Мысленно еду в Склярску Порембу
за контактной линзой. С полдороги возвращаюсь.
У человека есть много возможностей, он может из них выбирать.

Картина Любы Гурович (Обсуждать в ЖЖ)

***
(Эрнест Брылль / Ernest Bryll)

Выхожу из себя. Куда? Как из дома
Куда - неведомо, гневом ведомый,
А раз во гневе, то дверь невозможно
Закрыть осторожно. Хлопаешь смело,
Отсекая то, что не успело
Выйти с тобой. – Оно плачет? - даже
И знать не хочешь. Дела там не наши,
Пусть дрожит как пола плаща
Оторванная. Не наша – ничья.

Идём. Половина жизни реет
За спиной как знамя, рваное по краю.
- А куда идём? – К иному краю,
Где толпятся корабли на волне колыхаясь,
С песней бравой – в поход за славой.

Полный там хаос.
Столько надежд засолёных
В бочках по трюмам. Чужие знамёна.
Путь неизведан. Секретные карты.

Но люди упорные бочки катят.
Жизнь это с востока, братья, на запад,
Это западание в глубину за солнцем.
Под ветром резким парус бьётся,
Выходит из себя. И земля - вроде плаща
Разорвана,
Что захотел – получай.

Снимок Михаила Попова (Обсуждать в ЖЖ)

Парус без корабля

(Пётр Мюльднер-Нецковски)

Мы стояли на берегу, а как будто на лодке,
так колебалась земля,
так ветер трепал нас:
ты в белом, как на свадьбу,
я в чёрном, как на похороны,
обнявшиеся в четыре наших руки,
чтобы согреться,
мы плывем - уже далеко от земли,
и до земли тоже не близко,
но всё ближе голубизна,
пока не оставляем всё позади.
Чем выше, тем яснее видим
лодку внизу, которая тонет
перегруженная криками
злобы и ненависти.

Снимок Михаила Попова (Обсуждать в ЖЖ)

Моё мнение
(Януш Врублевски / Janusz Wróblewski)

Весна – когда сад возрождается голый,
в нём было бесцветно темно и глухо,
а стал наслажденьем для зренья и слуха,
щебет пичужек, цветенье магнолий.

Лето есть время страстей утолённых,
красивое формой - будит соблазны,
красивое звуком - звучит полногласно,
яблоки спеют на ветках зелёных.

Осенью - счастье уходит со сцены;
и на гитары снижены цены,
воздушный шарик весёлый сдулся,
конь, что летел вслепую, запнулся.

Зимой – выживает лишь тот, кто верит:
сад возродится под птичий гомон,
вернётся домой, кто внезапно из дома
встал и как был вышел на холод и ветер.

Снимок Станислава Казнова (Обсуждать в ЖЖ)

Любовь с первого взгляда
(Вислава Шимборска)

Они оба убеждены,
что соединило их внезапное чувство.
Прекрасна такая уверенность,
но неуверенность прекрасней.

Они думают, что, если раньше они не знали друг друга,
между ними ничего не происходило.
А как насчёт улиц, лестниц, коридоров,
где они могли когда-то миновать друг друга?

Я хотела бы их спросить,
не припомнят ли они этой встречи -
возможно, в дверном турникете
когда-то, лицом к лицу?
Какого-то «извините» в давке?
Голоса «ошибка» в телефоне?
- Но их ответ мне известен:
- Нет, не помнят.

Их очень бы удивило,
что уже долгое время
с ними играл случай.

Ещё не совсем готовый
обернуться для них судьбой,
он сближал их и отдалял,
перебегал им дорогу
и, подавляя смех,
отскакивал в сторону.

Были знаки, сигналы,
пусть нечитаемые.
Возможно, три года тому назад
или в прошлый вторник
некий листок перепорхнул
с плеча на плечо?
Было что-то потеряно и поднято.
Кто знает, не мячик ли это
в зарослях детства?

Были дверные ручки и звонки,
на которых всегда
касание ложилось на касание.
Чемоданы рядышком в камере хранения.
Возможно, одинаковый сон однажды ночью,
размытый сразу после пробуждения.

Ведь каждое начало
это только лишь продолжение,
и книга событий
всегда открыта на половине.

Снимок Станислава Казнова (Обсуждать в ЖЖ)

Лунное упоение-1. Ночь.
(Болеслав Лесьмян)

Огнём мерцает ночь, а сумрак, звёзд поклонник,
едва колышется в потоке тишины,
и мраморный луной обрызган подоконник,
где тени наших рук лежат, удлиннены.

Теперь уж виден сон, теперь уже не страшно.
Мир полуосвещён, грядёт рассветный час,
и тени наших рук как будто бы не наши,
как будто у окна есть кто-то кроме нас.

Как будто кроме нас, бессонный и влюблённый,
в мечтаниях течёт молчащих жизней сход,
и с небом связанный, и с тьмой потусторонней
дрожащий тайный быт, заоблачный народ.

Ему своей косой из серебристых прядей
льёт полночь свой поток, искрящийся во мгле.
В виденья погружён, до дна себя утратив,
в краю русалий он уже не на земле.

В лёт вольный облаков блеск жизни проникает,
бутоны их растут и набирают цвет...
И чуткая душа дрожа в себя вбирает
улётный миг чудес, восторгов полный свет.

Теперь уж виден сон, теперь уже не страшно.
Мир полуосвещен, грядёт рассветный час,
и тени наших рук как будто бы не наши,
как будто у окна есть кто-то кроме нас.

Снимок Станислава Казнова (Обсуждать в ЖЖ)

На солнце
(Болеслав Лесьмян)

Ястреба вольный лёт
Озеро ловит взглядом.
Домик едва живёт,
привалясь к ограде.

В луже следом колёс
Вычерчены канавы.
В них облако, лист берёз,
Клюв гусиный ржавый.

Штакетник проредил свет,
И на пыли растений,
Свой отпечатал след -
Полосы света и тени.

Огородить бы сад,
Отвеять зерно от мякины !
Пришёл в этот мир я, и рад,
И не хочу покинуть!

Снимок Станислава Казнова (Обсуждать в ЖЖ)

Бочка
(Мариуш Парлицки)

Сторонники теорий заговора,
путая причины и следствия,
веками проповедовали миру,
что домом всех бед
была некая глиняная бочка,
опрометчиво открытая
губительно красивой Пандорой
вопреки запрету умного мужа.

Им не хочется признавать,
что эта бочка по край
была заполнена
серыми клеточками,
в которых начали гнездиться
самые благородные ценности.

Любовь - так насмерть,
правда - которая не считается ни с чем,
вера - что движет горами,
терпимость - без границ,
честность - до боли,
красота - неоспоримая,
или убеждения - незыблимые.

Когда мы отважно шагаем
единственно верной дорогой,
топча взвешенную умеренность,
надежда на дне бочки
умирает бездетной.

Снимок Жанны Валиевой (Обсуждать в ЖЖ)

Игра в Бога
(Магдалена Капусциньска)

У меня во дворе ребята чаще всего играли в войну.
Грабили, убивали, умирали.
Я с ужасом смотрела на них, когда они вживались в роль.
Они уничтожали друг друга.
Случалось мне пройти через этот ад,
добраться до другой стороны улицы и помочь своему младшему брату
в поимке преступника.
Я не могла понять радости от пирровой победы,
так же, как они не могли понять дар творения.
Для них я всегда была просто девочкой-искрой,
которая несла свет туда, где его не было.
Моей любимой забавой была игра в бога.
Я обычно сидела на сером бордюре,
который ограничивал область
безопасности от разочарованных неудачников.
Не отводя взгляда, я открывала тетрадь.
На белом листке облака словом я создавала мир
в положительных оттенках эмоций.
Голубой тушью я окропляла кукольные души.
Они никогда не приглашали меня на свои игры,
они говорили, что на войне нет места богу и женщинам.
Они были правы. Он вечен, а война ...
каждая война однажды заканчивается.

Снимок Жанны Валиевой (Обсуждать в ЖЖ)