«Вектор духовности»

• 28.09.2014
• Александра Созонова

Елена Шварц

Елена Андреевна Шварц (1948-2010) – выдающаяся поэтесса, одна из наиболее ярких фигур ленинградской неофициальной культуры 1970-80-х гг. Её стихи отличаются избыточной образностью и метафизической глубиной. Поэму «Труды и дни Лавинии, монахини из ордена Обрезания Сердца», из которой представлено несколько отрывков, можно назвать «розамировской» по духу или, согласно выражению Григория Померанца, «суперэкуменической».

Храм – тем больше храм, чем меньше храм он.
Помню я – церквушечка одна,
Вся замшелая, как ракушка. Ночами
В ней поет и служит тишина.

Там в проломы входят утра и закаты,
И луна лежит на алтаре,
Сад кругом дичающий косматый
Руки в окна опускает в сентябре.

Только голубь вдруг вкось
Вспорхнет из колонны,
На которой коростой свилось
Спасенье Ионы.

Пагода, собор или костёл –
Это звёздный, это – Божий дом,
Забредут ли волк или прохожий –
Ветер напоит его вином.

Ангел даст серебряного хлеба.
Ты, когда разрушишься,- тобой
Завладеют тоже ветер, небо,
Тишины неукротимый вой.

***

Я подругу умершую видела
Всю ночь напролёт во сне .
Может быть – и она меня видела
На той стороне?
Неужели мы тоже для них
Так белы, так бедны словами
И в слезах, и страшны, и милы,
Как жених в зеркалах, за свечами?

***

Так свет за облаками бьётся,
Как мысль за бельмами слепого,
Так – будто кто-то рвётся, льётся
Через надрезанное слово,

Так херувим, сочась, толкаясь,
Чрез голоса влетает в клирос,
И человек поёт, шатаясь,
Одетый в божество – на вырост.

***

Перед праздником

Кручу молитвенную мельницу
Весенним утром на заборе.
Как сёстры весело и радостно
Толпятся у разрытых клумб,
Одаривая землю жирную
Тюльпанов наготой подвальною.
А те – бурёнушек священныих
На пастбище ведут украшенных
И лентами и колокольцами,
Те – моют будд водою чистою,
Водой пещерной, ледниковою,
Те – чистят кельи, пол метут -
Захлопоталась перед праздником
Вся наша сторона буддийская!
И только я одна – бездельная
И больше ни на что не годная,
Верчу молитвенную мельницу,
В цветные глядя облака.

***

Вы ловитесь на то же, что и все:
Вино, амур, ням-ням, немного славы.
Не надо вам изысканней отравы,
Вы душу отдаете как во сне -
Так старый бес мне говорил, зевая,
И сплевывая грешных шелуху,
И за ногу меня в мешок швыряя.

***

Я вчера псалмы читала ночью
Над покойником – фабричным счетоводом.
Было холодно. Луна светила яро,
Тени по стене перебегали,
Медленным водоворотом
Меж бровей покойника крутились.
Я читала, а читать мешала
Мне душа покойного, садилась
Прямо на страницы и шумела,
Все она ругмя ругала тело.
А покойник супился печально.
"Что же ты со мной, душою, сделал?
Ты же Будда! Ты же мог быть Буддой!
Он же Будда!" - мне она кричала.
Я ж читала твердо и крестилась.
А покойник супился печально.
"Что же ты со мной, душою сделал?
Жил как с нелюбимою женою,
Как с женой глухою и забитой.
Ну так и лежи теперь как ящик
С драгоценными камнями, с жемчугами,
Но в земле зарытый, позабытый.
Ты меня глушил вином, работой,
Болтовней и грязною любовью.
Я тебе кричала, говорила
Изо всех твоих священных точек.
Ты не слушал – вот теперь томись.
Мне, задушенной и сморщенной, - куда –
Покалеченной – куда теперь деваться?"
Так она кричала, выла, ныла,
А покойник супился печально.
Он лежал небритый, очень острый,
С белой розою бумажною в кармашке.

***

В трапезной

Тень от графина с морсом. Скатерть
Краснеет веще. Пейте. Ешьте.
Когда уж надобно заплакать,
То и чик-чик скворца зловеще.
И мясо чёрной виноградинки
Как сонный глаз, как в детстве Жизнь,
А я и ягодки не съела,
И жизнь видением чужим
Смотрела.
Что-то есть не хочется,
А уж тем более под пенье.
Я хлеб крошу и вспоминаю
Свои протекшие рожденья.
Не дай Бог птицей – свист крыла
Как вспомню и ночевку на волне,
Боль в клюве и как кровь текла
Скачками. Птичьего не надо мне!
Была я пастором и магом,
Мундир носила разных армий,
Цыганкой…Больше и не надо!
Сотлела нить на бусах Кармы.