Одна из самых замечательных и удивительных судеб прошлого столетия - судьба поэтессы Елизаветы Кузьминой-Караваевой, вошедшей в историю французского Сопротивления и II Мировой войны под именем матери Марии.
Господи, ведь нечего беречь.
И растратить тоже не могу я.
Чую крылья у усталых плеч,
вижу небывалую судьбу я. - Читать дальше »
Можно ли изменить судьбу, изменив своё имя, придумав себя иного, как легенду, как стихотворение? Изменяем ли мы при этом самим себе, своей внутренней сути? Как мстит за это карма? И существует ли этот кармический закон — закон принадлежности своему имени, который нельзя нарушить безнаказанно, без ущерба для своей жизни?
Обо всём этом мне хотелось бы поразмышлять сегодня на примере судьбы одной женщины, вошедшей в историю под именем Черубины де Габриак.
Осень 1909 года стала в русской литературе, по словам Марины Цветаевой, эпохой Черубины де Габриак. Алексей Толстой называл ее "одной из самых фантастических и печальных фигур русской литературы".
На свете найдется немного людей, к чьим склонностям и задаткам Лахесис* проявила такое же равнодушие, какое она обнаружила по отношению к судьбе Марка Аврелия. Человек, мечтавший об уединении в сельской тиши, был брошен на шумный Олимп римского престола; государь, воздвигнувший на Капитолии статую своей любимой богини — Доброты, должен был царствовать, не выпуская из рук меча; философ, презиравший свою бренную плоть и молившийся в душе Единому Богу, был вынужден разделить посмертный позор предыдущих цезарей — обожествление. Он носил императорский пурпур как власяницу, с твердостью аскета, но без надежды сменить ее на белые шелковые одеяния в царстве небесном. Он не бросил ни одного проклятия гибнущему миру, над которым был вознесен так высоко как будто только затем, чтобы лучше видеть его разрушение; не оттолкнул ни одного человека из толпы, дергавшей края его плаща с требованием разделить ее безумства, суеверия и похоть. Лишь в часы ночных бдений ему было дано отвратить взор от золота, оружия, крови, от зрелища чужого ничтожества и людских страданий, чтобы поднять его к небу или опустить в рукопись Эпиктета.
*Лахесис — одна из трех мойр, богинь судьбы в греческой мифологии; она определяла участь человека. Читать дальше »
Категории:История, Основные разделы
По мнению Эрнеста Резерфорда, физика была наукой наук, так как изучала всеобъемлющие проблемы, а остальные естественные науки изучали лишь частные случаи, детали. Когда Резерфорд и Фредерик Содди опубликовали теорию радиоактивности, многие ученые, не разобравшись в сути работы, выступили с нападками на нее. Резерфорд резко реагировал на такие замечания, а Фредерику Содди (который, кстати, был химиком!) написал, что авторы этих статей «проклятые дураки, которые, я думаю, некогда были химиками». Тут он спохватился и добавил: «Простите, Вы тут ни при чем». А затем продолжал свое письмо в прежнем духе. Читать дальше »
В своей знаменитой "Жизни Бенвенуто Челлини, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанной им самим во Флоренции" автор рассказывает, что однажды, когда ему было пять лет, его отец, сидя у очага с виолой, увидел маленького зверька, вроде ящерицы, резвящегося в пламени. Он подозвал Бенвенуто и дал ему затрещину, от которой малыш заревел. Отец быстро осушил его слезы ласками и сказал: "Сынок мой дорогой, я тебя бью не потому, что ты сделал что-нибудь дурное, а только для того, чтобы ты запомнил, что эта вот ящерица, которую ты видишь в огне, это — саламандра, каковую еще никто не видел из тех, о ком доподлинно известно".
Читая эту книгу, написанную рукой старца, дрожащей не от слабости, но от заново переживаемого гнева или восторга, видишь пламень, пожирающий самого Челлини. Читать дальше »
Категории:Библиотека, Искусство, История, Основные разделы
С момента своего возникновения в 1589 г. институт патриаршества стал вторым после светской власти политическим центром Московского государства. Отношение Церкви к государству до Петра не было точно определено, хотя на церковном соборе 1666–1667 гг. было принципиально признано главенство светской власти и отрицалось право иерархов вмешиваться в светские дела. Московский государь считался верховным покровителем Церкви и принимал активное участие в церковных делах. Но и церковные власти призывались к участию в государственном управлении и влияли на него. Борьбы церковной и светской властей, знакомой Западу, Русь не знала (не было ее, строго говоря, и при патриархе Никоне). Громадный духовный авторитет московских патриархов не стремился заменить собой авторитет государственной власти, и если раздавался со стороны русского иерарха голос протеста, то исключительно с позиции нравственной. Читать дальше »
Великий музыкант был превосходным семьянином. Свою жену Констанцию Моцарт обожал, и во время ее частых болезней ни на минуту не отходил от нее: он ставил свой письменный стол к ее постели и работал. Даже ее стоны во время родов нисколько ему не мешали — он подбегал к ней, целовал, успокаивал и затем возвращался к работе. В такой обстановке он написал шесть больших квартетов, посвященных Гайдну. Читать дальше »