(Вильям Дересевич; перевод Андрея Коклина)
Одиночество это не отсутствие компании, а печаль по её отсутствию. Потерянная овца одинока; пастух — нет.
Интернет, в его современном состоянии, является настолько же могущественной машиной по производству одиночества, как и телевидение в качестве индустрии скуки. Если шесть часов у телевизора в день постепенно формируют в вас склонность к скуке, то сотня сообщений в день, неспособность посидеть спокойно, также легко создают предпосылки к одиночеству, вместе с неспособностью побыть наедине с собой.
Естественно, определённая степень скуки и одиночества всегда ожидаема, особенно среди молодых людей, учитывая изменившуюся социальную среду и крайнюю степень истощения человеческого окружения. Но современные технологии усиливают эти тенденции многократно.
С прежними технологиями, раньше мы также звонили своим друзьям, но не делали этого по 100 раз на дню. Или устраивали периодически встречи с друзьями, но не могли собрать их всех вместе, как только захотим (хотя бы по той причине, что не всегда могли их отыскать).
Если скука является самой сильной и характерной эмоцией прошлого поколения TV, то одиночество — самая выраженная из эмоций нового Веб-поколения. Если прошлое утратило умение быть в тишине, способность к бездействию, то новое Веб-поколение утратило умение быть одному, способность к одиночеству.
Что же оно потеряло, с утратой одиночества? Прежде всего, возможность для наблюдения и изучения самого себя, что должно быть основой для духовной жизни. Генри Торо, описывавший свой опыт такой самоизоляции и сосредоточения на самом себе, называл это рыбной ловлей "в Уолденском пруду нашей собственной природы, с насаживанием темноты в качестве наживки".
Что ещё утрачено, так это связанная с этим качеством склонность к продолжительному чтению. Интернет вернул нам обратно текст в теле-визуальный мир, но он вернул его уже совсем на других условиях, диктуемых этим миром — а именно, через переназначение допустимых интервалов нашего внимания. Чтение теперь означает лишь пролистывание и беглый просмотр по верхам — когда пять минут, проведённые на одной Веб-странице, уже считаются вечностью. Это далеко не то чтение, которое описывала Мэрилин Робинсон: нежданная встреча со вторым "я" в тишине ментального уединения.
Впрочем, мы и сами более не верим в одинокий разум. Ныне действующая психологическая модель — и это не должно уже вызывать удивления — ориентируется на включенный в сеть или социальный ум. Эволюционная психология объясняет нам, что наш мозг развит для того, чтобы интерпретировать сложные социальные сигналы. В качестве достоверного социально-научного индекса, выражающего дух времени, Когнитивисты говорят нам, что "наше принятие решений находится под сильным влиянием социального контекста". Неврологи говорят о "проницаемости ума", функционирующего на основе процесса "глубокой имитации". Психологи — что "мы организованы посредством наших привязанностей". Социологи — что наше поведение определяется "силой социальных сетей". Конечный подразумеваемый смысл данной модели заключается в том, что не существует никакого другого ментального пространства, за исключением социального (и современная социальная наука здесь вполне согласуется с постмодернистской критической теорией).
Одна из наиболее поражающих вещей в отношении того, как молодые люди сегодня относятся друг к другу — это то, что они, похоже, больше не верят в существование упоминавшейся выше "темноты" Торо... Сегодняшние молодые люди, похоже, чувствуют, что могут сделать себя полностью известными друг другу. У них отсутствует ощущение существования в себе собственных глубин и сакральной ценности поддержания этого пространства скрытым. Но лишь когда такое чувство есть, приходит понимание, что именно одиночество даёт нам возможность укрепить внутреннюю целостность и исследовать эти скрытые внутренние глубины.
(Источник: "The Chronicle of Higher Education: The End of Solitude" William Deresiewicz, 2009)
Снимок Михаила Попова, (Обсуждать в ЖЖ)
Категории: Нью-эйдж
:0)