(Джон Беннет, перевод Андрея Коклина)
До сих пор, во всех рассмотренных нами примерах, вовлечённое страдание приходило или возникало в нас безо всякого непосредственного действия с нашей стороны — оно просто случалось с нами, тем или иным образом. Что же касается видов страдания, в которых мы принимаем некую активную роль, Гурджиев здесь проводит различие между двумя его основными типами: добровольное и намеренное.
Добровольное страдание вполне очевидно для понимания. Это страдание, которое человек накладывает на себя для достижения чего-либо. Типичный пример — атлет, соблюдающий дисциплину, подчиняющийся приказу тренера и лишающий себя большинства естественных радостей жизни ради того, чтобы выиграть соревнование. Другой характерный пример — скряга, который отказывает себе во всём и даже голодает ради того, чтобы скопить деньги. Подобное страдание связано с трудом, направленным на достижение той или иной награды. Оно всегда оправдано только по своим плодам. В определённых пределах, оно также может вывести нас за границы тех целей, к которым мы стремились, но не очень далеко.
А теперь, что же подразумевается под намеренным страданием? В этом основная суть данной темы. Намеренное страдание — это навлечённое на себя страдание, которому человек подвергает себя для того, чтобы исполнить свой долг. Делая то, что от него требуется, человек должен полностью принять ситуацию, вместе со всеми возможными негативными последствиями, которые он может навлечь на себя при этом. Простейший пример — сделать нечто нужное для чьего-то блага и быть при этом полностью готовым принять всю ту неблагодарность и непонимание, которые могут возникнуть в результате и возможно сделать взаимоотношения с этим человеком гораздо хуже, чем если бы вы просто прошли мимо.
Всё это хорошо видно на примере жизни великих Мессий. Давайте начнём, например, с Будды. Вначале он следовал по пути добровольного страдания. Вместе с пятью своими компаньонами, он поставил задачей покорение собственной природы посредством строгой аскезы. Это был путь атлета. Через какое-то время, он увидел для себя, что путь этот не вёл к свободе и, следуя им, человек не может избавиться от оков своего рабства. Он пошёл дальше и продолжил поиски того, что за всем этим стоит — до тех пор, пока не увидел истинную причину человеческого рабства и не достиг свободы.
Затем последовало искушение Мары. Мара сказал ему: "Ты достиг просветления. Теперь ты свободен, у тебя нет нужды более оставаться в этом мире, ты можешь войти в мир совершенной свободы"… А когда человек, наконец, смог увидеть суть того, чем является эта жизнь, и насколько велико то, что находится за пределами ограничений существования, то можно себе представить всю реальную силу этого искушения. Но Будда ответил: "Нет, у меня есть обязанность рассказать людям. Я должен поделиться этим". Мара пытается отговорить его, убеждая, что он неизбежно потерпит неудачу и люди не поймут его, но Будда отвергает предложение. Он поставил перед собой задачу поделиться с другими тем, что он увидел сам, и в течение последующих пятидесяти лет жил очень трудной жизнью постоянного труда.
Его собственный сын обратился против него, а среди его последователей произошёл раскол, поскольку часть людей воспринимала его путь слишком слабым и неопределённым, полагая, что нужна более строгая дисциплина. Брамины также отвергли его, поскольку им не нравилось его непризнание кастовых привилегий. Так всё и продолжалось. И вот в конце своей жизни, будучи уже стариком, бродившим от деревни к деревне, от города к городу, чтобы помочь всем нуждающимся, он пришёл на свою последнюю трапезу в дом Чунды, кузнеца:
"Там были поданы рис с лепёшками, а также блюдо из трюфелей — редкого вида грибов, растущего под землёй и добываемого с большим трудом, путём наблюдения за копающими под корнями дикими свиньями. Как во времена Будды, так и сейчас, блюдо это всегда считалось редким деликатесом.
Будда сразу понял, что с этим блюдом из трюфелей что-то не так, и тогда он сказал Чунде: "Подай мне эти трюфели, а остальным дай рис и лепёшки". Он всегда учил, что монах должен есть всё, что ставят перед ним, безо всяких предпочтений; а кроме того, он уже простился с жизнью.
Закончив с трапезой, Будда сказал Чунде: "Возьми все оставшиеся трюфели и закопай их в яме. И не знаю ни одного на небесах или на земле, кто мог бы переварить это блюдо, за исключением искателя Истины".
Вся жизнь Будды после просветления являет собой образ того, что подразумевается под сознательным трудом и намеренным страданием. Страдание не было наложено на него извне. Он сделал свободный выбор, приняв на себя обязательство подготовить основу для блага будущего человечества, что и явилось причиной его последующего страдания. Но это вовсе не значит, что сам Будда был несчастным и жалким созданием. Напротив, есть все основания предполагать, что он был весёлым человеком и с хорошим чувством юмора, в то время, как жизнь его была наполнена трудом и страданием.
Мухаммед, святой пророк Божий, также следовал путём намеренного страдания. Он был прежде всего очень успешным молодым человеком, известным как "Мухаммед, достойный веры". Потом духовная сила привела его на гору Хира, где ему было дано откровение, что он должен провозгласить единство Бога. Это привело его в ужас. Для него уже тогда было совершенно ясно, что люди его отвергнут. И действительно, лишь его жена Хадиджа и ещё двое поддержали его, тогда как вся Мекка, являвшаяся в то время центром паломничества политеистической религии арабского мира, обратилась против него. Он был изгнан и отправился в Эфиопию — потерявший всё, скитаясь, постоянно отвергаемый и непонимаемый… Лишь в последние годы своей жизни, с 60 до 63 лет, его жизнь стала казаться относительно благополучной. И даже тогда, не стоит забывать, что его как раз постигла тяжёлая утрата — смерть его единственного сына — а также множество других испытаний и болезней. С самого начала, Мухаммед ясно осознавал, что то, что он должен сделать, принесёт ему немало бед. А значит, это также есть пример намеренного страдания.
Думаю, мне вряд ли даже нужно говорить в этой связи о примере Господа нашего Иисуса Христа. Вся картина представленного нам Евангелиями повествования являет нам образ человека, хорошо знакомого с печалью и горем. Он никогда не прекращал своих трудов, странствуя из одного места в другое, принимаемый и отвергаемый, вплоть до своей последней жертвы... Всё это виделось заранее и было намеренным.
Для достигшего совершенства человека по другому просто не бывает. Также и Гурджиев, по-своему, являл собой пример того же принципа сознательного труда и намеренного страдания во имя будущего.
Когда бы ни появлялась необходимость в чём-то ради будущего, для этого всегда требуются люди, способные вынести все те напряжения, что сопутствуют подобным глобальным сдвигам — а это требует подготовки. И действительно, это представлено в жизни Иисуса, чья миссия не началась до тех пор, пока ему не исполнилось тридцать. Тоже самое верно и в случае Будды. А Мухаммед начал свою работу, когда ему было уже почти под сорок.
Можно ли считать, что сознательный труд и намеренное страдание существуют лишь для неких особых избранных или их учеников, прямых последователей, сподвижников или апостолов?
В наше время это уже далеко не так. Потребности мира теперь гораздо шире и поставленную во имя его будущего задачу уже просто невозможно исполнить лишь усилиями немногих избранных… Нужны одновременные усилия многих людей. Как сказал Иисус: "Урожай велик, а работников мало"… И в наше время этот вопрос стоит особенно остро. А урожай этот действительно имеет огромное значение — это вопрос будущего всего человечества.
"Что же можем сделать мы?" — закономерный вопрос. Здесь, по крайней мере, не достаточно просто сказать: "Я хочу служить. Я могу служить". А тем более, недопустимо говорить: "Я буду служить лишь тогда, когда мне это будет удобно" — поскольку всегда оказывается, что служить приходится именно тогда, когда это бывает менее всего удобно… "Итак, бодрствуйте … и будьте готовы, ибо в который час не думаете, придет Сын Человеческий"… В этом смысле, мы должны быть подобны воздуху, позволяя всему вбирать нас, не отказывая ничему, но давая всему возможность свободно передаваться через нас.
Следует безошибочно отличать два различных вида страдания. Есть губительная форма страдания, которое можно назвать "злонамеренным страданием". Оно губительно как по своему происхождению, так и по результатам. Любое страдание, исходящее от дурных намерений, ненависти, осуждения и неприятия других, относится к страданию этого рода.
Второй формой злонамеренного страдания является сомнение. Хотя понять это не так просто. Сомнение есть состояние, где человек требует предъявить факты и доказательства, отказываясь принимать что-либо, пока оно не будет ему представлено. Откуда это исходит? Это идёт от собственного эгоизма и желания иметь что-то незаслуженно. Надо усвоить, что само подобное сомнение уже есть грех.
В этом мире, каждый следующий шаг перед нами всегда ясно виден. И в любой данный момент мы всегда можем сказать, что нам надо сделать. Насчёт "завтра" же мы меньше уверены и здесь уже могут возникать разного рода вопросы и неопределённость. Но если мы говорим: "Как я могу идти дальше, если мне не даны гарантии даже в завтрашнем дне?" — здесь мы предъявляем уже незаконные требования. Многие страдают от подобного рода внутренних вопросов и мучительных переживаний. При поверхностном взгляде, такой подход может казаться разумным, но фактически, это одновременно и самооправдание, и проявление собственного эгоизма. Когда мы реально начинаем видеть, что наше сомнение является разновидностью неправильного страдания, тогда само наше отношение меняется. Мы начинаем видеть, что нам вовсе не требуется иметь уверенность. Есть существенная разница между желанием задавать вопросы и требованием ответов. Мы прекрасно можем обходиться знанием того, что нужно сделать в данный момент, без какой-либо уверенности в результатах или в том, что случится завтра.
Третьей формой злонамеренного страдания является алчность. Она может порождать много различных форм страдания: страх нужды, страх лишения, все виды страдания, исходящие от мотивов собственничества в наших личных отношениях с другими по поводу внешних вещей. Всё связанное с требовательностью, особенно в отношении самого себя и своих прав, приводит к различным формам неправомерного страдания.
Четвёртое — это самолюбие, которое, в наиболее очевидной своей форме, является жалостью к себе. Вообще, весьма большой спектр страдания исходит из нашего чрезмерного внимания к собственной персоне. Мы много страдаем также от собственного неприятия страдания, причём, все отказывающиеся принять свою неизбежную долю страданий, оказываются при этом страдающими в десять раз сильнее.
И последнее, существует ещё особый вид страдания, связанный со временем — такой, как бессилие и сожаления. Мы страдаем по поводу того, что случилось в прошлом, или наоборот, из-за того, что не произошло то, на что мы надеялись и рассчитывали. Как по этому поводу говорил Пак Субух: "Вы страдаете из-за того, что пытаетесь бежать быстрее Бога".
Все эти виды страдания являются, фактически, неправомерными. Возможно, именно поэтому их можно отнести к тому, что составляет основу понятия греха. Само злонамеренное страдание гораздо серьёзнее и опаснее наших обычных самооправданий, поскольку через самооправдание к нам хоть может прийти некая степень свободы от собственного эгоизма. Злонамеренное страдание же лишь сильнее укрепляет наш эгоизм. И именно поэтому Гурджиев говорил: "Вам нужно научиться жертвовать своим страданием".
Существуют также ещё различные формы страдания, которые не столько греховны, сколько тщетны: беспокойство, возмущение несправедливостью, переживания о будущем… Ничто из этого не принесёт никому пользы. Это викармическое страдание. (хотя "викарма" обычно переводится, как "вредоносное действие", здесь правильнее его было бы называть "акармическим", подразумевая его "бесполезность") Подобным страданием также надо учиться жертвовать. Совсем не обязательно оно исходит из какого-то неправильного места в нас, но это ненужное страдание, а для некоторых людей его действие оказывается парализующим.
Помимо всего перечисленного, есть также ещё страдание, которое является действительно неизбежным — например, связанное с болезнью, унижением или болью утраты. Такое страдание вполне законно, каждый с ним сталкивается в той или иной форме. Это страдание, которое может быть трансформировано. И именно это качество отличает его от вредных или бесполезных видов страдания, трансформация которых в нечто положительное невозможна. Неизбежное страдание может даже являться средством для очищения нашей духовной природы.
Для иллюстрации мы можем обратиться к истории Ахмада Рифаи, основателя дервишского ордена Рифаия. Он жил очень непростой жизнью, в которой подвергался гонениям за свою неортодоксальность в толковании Ислама. И также подвергал себя весьма суровым аскетическим испытаниям. Как он сказал однажды: "Мне хотелось попасть в Царствие Небесное и я перепробовал все ворота, одни за другими. Но возле каждых стояла настолько огромная толпа, что я просто не мог через неё протиснуться. А потом я увидел ещё одни ворота, возле которых не было никого, и я легко вошёл через них — это были ворота унижения". И действительно, сделать это удивительно легко, если человек знает, как извлечь из унижения пользу.
Вызванные болезнью страдания очень легко могут стать вопросом жалости к себе и цеплянья. Люди любят эксплуатировать собственную болезнь, хотя это часто большая потеря для них в плане возможностей. Настоящее страдание, когда человек находится на грани смерти, в этом смысле отличается. Тот, кто стоял на пороге смерти в болезни, знает, что дверь в это время бывает открыта. Со мною происходили такие вещи, которые могли произойти только когда я сам был близок к смерти. И нет ничего другого, за что можно быть более благодарным.
Мне доводилось очень часто быть с людьми, страдающими от рака. Болезнь эта очень странная. Не только сам больной страдает, но также и все вокруг, кто проявляет заботу. Много раз я видел, как в этой болезни происходит не только разрушение тела, но и исцеление души. Есть нечто в страдании, что приходит вместе с несчастьем, унижением, тяжёлой утратой, что может быть трансформировано в позитивные или сакральные чувства. С ними вместе может прийти надежда и вера, послушание, а также любовь может прийти и реально приходит. Я помню человека, неспособного любить, у которого в семье всегда царила атмосфера страшного напряжения и даже ненависти. Умирая от рака, он стал удивительно спокойным и счастливым человеком, примирившимся со всей своей семьёй. Ещё одного я знал с самыми страшными из пороков, которые он приобрёл вместе с внезапно свалившимся на него богатством. Конец его был также ужасным, в смысле страдания, но он также помог ему и покончить со всем злом в своей жизни.
У этой странной болезни существует также определённый период ремиссии, когда, с исчезновением симптомов болезни, человек может или забыть обо всём недавно открывшемся ему, вернувшись к старому восприятию, или стремиться держаться за это — как если бы эта ремиссия была неким тестом, чтобы увидеть, что люди будут делать дальше, предоставленные самим по себе.
Данный вид страдания невозможно (и не нужно) искать. Он сам приходит, открывая определённую дверь людям, и они тогда могут узнать, как пройти через эту дверь. Впрочем, не так много людей толпится у этой двери с надписью "рак".
Неверно полагать, что то страдание, которое я назвал неизбежным, приходит как некое наказание за наши грехи. Надо понимать, что наказание за грех есть привилегия (в своих личных молитвах я всегда просил: "Пусть последствия моих действий отразятся быстрее на мне"). Пришедшие страдания могут открыть дверь; это может быть возможность, предоставленная кому-то для освобождения. Это совершенно не то, что обычно понимается под наказанием в смысле возмездия. В главе о Лентрохамсанине [ "Основной виновник уничтожения всех пресвятых трудов Ашиата Шиемаш" ], Гурджиев ясно даёт понять, что по его убеждению, возмездие является исключительно редким событием. Страдание, порождаемое действием высших законов, является средством раскрытия для нас, путём к освобождению.
Обсуждение
Вопрос: Мысленно я могу говорить: "Я действительно хочу посвятить себя этому пути". Но выглядит всё это очень поверхностным. Каким образом можно сделать такое чувство глубже? Фактически, я даже не понимаю за что тут можно взяться, не вижу вещей, которые необходимо сделать. Настолько тема эта ускользающая.
Дж.Г.Беннет: Да, это характерно для всех нас. Но надо смотреть на подобные вещи в целом. Как часто говорил я себе: "Если бы только я заметил это, я бы мог что-то сделать с ним" — когда уже слишком поздно. Сейчас я уже вижу, что должен просто принять это. Есть определённые виды дефектов в нас, которые кажутся неизменными. С другой стороны, постепенно пришло большее, ясное и все-охватывающее осознание Работы. Оно сильнее укоренилось во мне как целом.
Если человек видит препятствие в себе, подобно описанному вами, значит оно может быть преобразовано в более сильное желание работать над собой. Фактически, это характерный случай ненамеренного страдания, а это значит, что его возможно трансформировать. Когда дела идут не так, особенно когда это происходит из-за чего-то в нас самих, исходящая от неудачи энергия может быть направлена на нашу Работу.
У Руми в «Маснави» есть одна притча, хорошо иллюстрирующая это. Один человек отправился в мечеть для молитвы, но дойдя до неё, он встретил выходящих оттуда людей. "Куда ты направляешься?" — спросил его один из них. "Молиться" — ответил ему человек. Ему сказали: "Ты опоздал. Пророк уже дал своё последнее благословение". Услышав это, человек крикнул в отчаянии: "Ах!". Тогда другой взглянул на него и произнёс: "Дай мне это своё 'Ах!' и я охотно отдам тебе все свои молитвы".
Осознание нашей собственной невнимательности, пренебрежительного отношения может стать для нас значительным источником энергии в работе. Прямые же попытки преодолеть это пренебрежение могут оказаться неэффективными; этого я не могу сказать.
Вопрос: Любые высшие намерения в отношении намеренного страдания, мне кажется, очень легко могут стать загрязнёнными. Как с этим бороться?
Дж.Г.Беннет: Одна часть ответа здесь заключается в том, что мы можем помогать друг другу. Скажем, судя по всем свидетельствам, Мухаммед никогда бы не выполнил свою миссию, если бы не его жена Хадиджа и его дядя, поддерживавшие его, когда он был полон сомнений по поводу себя и своего видения. У него было искушение бросить всё, поскольку казалось ужасной самонадеянностью верить, что он получил прямое указание от Бога. В таком искушении, когда человека пугает мысль о том, что голос Бога может оказаться голосом его собственного эгоизма, человеку нужно иметь возможность обратиться к другим.
И также сюда ужасно легко может примешиваться недоброжелательность. Когда у кого-то есть ощущение миссии, он с лёгкостью может начать чувствовать, что все противостоящие и препятствующие ему олицетворяют зло и, соответственно, он будет дурно думать о них. Хотя действительно чистые люди никогда не попадают в подобную ловушку.
Вопрос: Как сказал Христос — кто не против нас, те с нами. Но как быть с теми, кто против нас? Какое отношение должно быть к ним?
Дж.Г.Беннет: В Нагорной проповеди Христос сказал: "Не противьтесь злу". Она полна подобных вещей. Если человек отнял у вас рубашку, пусть заберёт у вас и пальто; если он принудит вас пройти с ним одно поприще, пройдите с ним два; благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас.
Вопрос: Сама идея намеренного страдания кажется довольно лёгкой для понимания, но её реальное приложение к событиям в жизни очень трудно. Именно в этом отношении возникают все сомнения.
Дж.Г.Беннет: Прежде всего, следует понять, что к страданию подобного рода не следует стремиться. Об этом ясно говорится в Евангелиях, описывающих сцену на Елеонской горе: "Если не может миновать меня чаша эта, если должен я испить её, да будет воля Твоя". За чашей этой Иисус не гнался. Но совершенно ясно, что не было никакого другого пути исполнить то, что должно быть сделано, кроме всего последовавшего.
Другой пример — когда Ананда, любимый ученик Будды, пребывал в отчаянии по поводу неминуемой смерти Гаутамы, Будда призвал его обратно из монастыря, в котором тот заточил себя, и заставил его вернуться обратно к этой жизни и своим обязанностям. Есть много историй подобного рода, показывающих, что намеренное страдание — это вопрос принятия того страдания, которое приходит вместе с необходимостью исполнить определённую задачу.
Вопрос: В том, что Вы сказали, чувствуется нечто истинное, нечто существенное. Оно произвело очень глубокий эффект. Но уже сейчас его воздействие слабеет и отступает, лишь только я начинаю думать о перспективах делать что-то в мире. Как нам следует вести себя? Какие здесь могут возникнуть трудности? Какого рода отношение должно быть у нас?
Дж.Г.Беннет: Если вы пришли в эту Работу только за тем, чтобы приобрести что-то лично для себя, вы будете разочарованы. Но здесь может войти нечто другое, осознание того, что вообщем не имеет значения, что можно при этом получить для себя лично, пока у вас есть возможность сделать что-то действительно необходимое. Это большой и реальный шаг в нашей трансформации.
Вопрос: Можете ли Вы сказать что-то ещё о том, каким образом подобное служение в его целостности возможно поддерживать чистым, без путаницы, сомнений, своеволия и всех прочих "прелестей", постоянно встающих на пути.
Дж.Г.Беннет: Здесь требуется понимание. Вы можете принимать или не принимать мои слова. Бывают моменты, когда такое отношение действительно появляется, но требуется ещё очень многое, чтобы оно стало вашим собственным. В вас не сформировалось ещё подлинное понимание того, что из этих "прелестей" следует ликвидировать, что трансформировать, а что необходимо просто принять. Простого, короткого пути здесь не существует, но со временем это чувство придёт.
Такое понимание не сделает нас совершенными, но даже просто научиться смотреть на страдание не как на злосчастный недуг — это уже большое дело. Но для этого в нас должен сначала открыться внутренний взгляд, способный видеть вещи такими, как они есть в реальности. Когда вы начнёте видеть их в действии, то увидите также и необходимость страдания. И тогда ваше стремление избегать его станет подобным избеганию при ходьбе ставить на землю другую ногу. Подобно двум ногам, радость и страдание на духовном пути следуют одно за другим и через некоторое время мысли о том, какая же из "ног" у вас сейчас стоит на земле перестанут вас заботить. Вы осознаете тогда, что скорее наоборот — было бы крайне неудобно, если бы вам пришлось скакать всё время лишь на одной ноге радости.
(Источник: "Talks on Beelzebub's tales", J.G. Bennett, "Being - Partkdolg-Duty — Conscious Labour And Intentional Suffering")
(Снимки Максима Ланового), (Обсуждать в ЖЖ)
Категории: Библиотека, Нью-эйдж, Основные разделы, Тексты