(Люк Стормс, перевод Андрея Коклина)
Сегодня утром я взял на прогулку в парк свою собаку, Джека. Дул холодный ветер, а деревья стояли голые и заледенелые. Впрочем, моего Джека не волновал холод. Мгновенно, подобно ракете, он рванулся через весь парк за белкой. Я пытался звать его, но тщетно — он был слишком увлечён азартом и снегом. Но в конце концов, он угомонился, и белое спокойствие парка вновь вернулось к нам.
Аналогично и с моей внутренней жизнью. Я вижу, что мысли мои бывают точно такими же шумными и безрассудными. Что ж, я не могу изменить свою собачью природу. Так уж собаки устроены. Иногда правда, Джек слышит мой зов и осознаёт, что я его хозяин (или по крайней мере, что я — тот, кто кормит его), и он подчиняется. Что, если мы бы имели подобное мягкое отношение и к нашему блуждающему уму, каким мы частенько его застаём, и вместо того, чтобы постоянно реагировать и одёргивать его, видели бы в нём подобного Джеку друга?
Возможно, я тоже слишком много времени трачу в пустых погонях за белками; но я осознаю также, что весь этот внутренний гвалт, шум ассоциаций и кипучая деятельность препятствуют моему непосредственному восприятию жизни. За всем этим всегда присутствует некое качество спокойствия, тишины — способен ли я его распознать или нет. Именно об этом спокойствии говорит Жанна де Зальцманн в своей книге "Реальность Бытия".. Как она пишет:
Мне надо научиться видеть, что между мыслями существует некое свободное пространство. Пустота, являющаяся реальностью, и мне надо стремиться оставаться как можно дольше в этом пространстве. Именно тогда открывается мышление совсем другого рода, ясное и здравое, являющее качество мысли другого уровня, другого измерения.
Эту идею существования двух миров, двух рек можно найти во многих духовных традициях. Первый из них есть мир нашего обычного каждодневного функционирования, со всеми его собаками различных комментариев, мнений, идей, а также эмоций, проносящихся сквозь нас подобно погоде. Второй мир совершенно другой. Он связан с безмолвием и представляется основанным на законах совершенно другого порядка. Этот второй мир всегда обращён к нам и шлёт свои знаки, но его скрывает от нас завеса первого мира. Сиддхартха даёт прекрасный образ этого второго мира, как "покой и приют, в который вы можете отступить в любое время и быть собой".
Ключевой момент тут, думаю, не в том, чтобы пребывать в том или другом мире, а в том, чтобы быть очевидцем, связанным одновременно с обоими мирами. В этом смысле, поразительно ясное описание этой практики дано учителем буддизма Саядо У Теджания, в его в книге 'Одной осознанности мало':
Когда вы наедине с собой, ваше внимание, как правило, стремится всё быть "здесь". Когда вы с другими, оно, вероятнее всего, будет целиком "там". Почему оно всё уходит "туда"? Да просто потому, что вам интереснее происходящее "там", потому что вам по-настоящему не интересно происходящее "здесь". Когда внимание полностью пребывает снаружи, все мысли и эмоции будут являться незамеченными, а вещи будут накапливаться.
[ Йог скажет, да, это действительно проблема! Я пытаюсь поддерживать внутреннюю осознанность, но когда она хочет идти вовне, это вредит общему качеству осознания. ] Ладно, внешнее действительно важно, но также важны и вы сами! Что мешает нам осознавать обе стороны, стремясь делить внимание примерно 50/50? Тут могут быть конечно вариации. В некоторых обстоятельствах его лучше делить 60/40, etc. Вам надо самим экспериментировать, учиться в различных ситуациях...
В плане усилий в этом направлении, я пытаюсь делать простые упражнения. К примеру, утром я говорю себе: "Весь день сегодня я постараюсь быть присутствующим к себе и к миру вокруг меня всякий раз, когда я прохожу под дверные проёмы". При помощи такой обманчиво простой задачи, я постепенно собираю снимки себя. Здесь важнее не то, насколько правильно или неправильно я выполняю задачу. Важнее видеть себя таким, каков я есть, минута за минутой. По большей части, я вижу, что в большинстве случаев я забываю о своей задаче. Почему я забываю? Если я везучий и вспоминаю о задаче проходя под дверным проёмом, то интересен другой вопрос — какая часть меня вспоминает? Здесь существенно как то, что пытаясь сломать привычные паттерны и пробудиться от гипнотического сна, я ставлю самого себя под вопрос. Я делаю усилие, чтобы выйти за пределы сюжета собственной сочинённой истории, непрестанно прокручиваемой на автопилоте, и вынести тяжесть свидетельства того, каков я реально есть, от-момента-к-моменту.
Короче, эти упражнения есть борьба за то, чтобы привнести действие внутреннего мира в мою повседневную жизнь. Аналогично, когда я делаю медитативные практики ранним утром, я ищу пути, которые дадут возможность установить контакт обоих миров, оживить и наполнить смыслом мою ежедневную жизнь. С обоих сторон есть сильный соблазн погрузиться и затеряться либо во внутреннем, либо во внешнем. Но следует с уважением относиться к обеим сторонам. Возможно ли находиться во внешней манифестации и одновременно удерживать контакт с внутренним спокойствием? Быть посередине, в точке встречи горизонтальной и священной вертикальной оси? В делах и заботах жизни это бывает чертовски трудно, практически невозможно, но я должен пытаться. Подлинный вызов к тому, чтобы быть свидетелем и согласовывать обе эти силы жизни, начинается сразу, как только я поднимаюсь утром с подушки для медитации. Вернувшись в собачий парк, я свищу Джеку и готовлю его к возвращению домой.
(Источник: "At the Dog Park" — Parabola, Jan 31, 2016, by Luke Storms)
(Снимок Романа Тинякова) (Обсуждать в ЖЖ)
Категории: Нью-эйдж, Основные разделы
спасибо!