«Когда я слышу о домике и острове, то чуть ли не выхожу из себя от возмущения. Тот эмоциональный соус, в который Тарковский погрузил моих героев, не говоря уже о том, что он совершенно ампутировал “сайентистский пейзаж” и ввел массу странностей, для меня совершенно невыносим» Станислав Лем
Сравнение романа Станислава Лема «Солярис» и одноимённого фильма Андрея Тарковского показывает, что при подготовке к съёмке фильма серьёзные поправки были сделаны для того, чтоб показать нам модель потустороннего мира, который вполне согласуется с современными представлениями Ньютона и Монро.
Например, в романе старт корабля Криса сопровождается тряской («что-то наверху заскрежетало, и контейнер вздрогнул. Инстинктивно я напряг мышцы»), а в фильме Крис просто удивляется, что, как оказывается, он уже летит. Небольшая, но существенная вырезка. Возможно, это и есть момент смерти Криса.
Надо сказать, что при создании сценария Тарковский с первой же страницы романа должен был оказаться в крайне неудобном положении. Дело в том, что Крис летит на космическом корабле к Альфе Водолея, от которой к земле свет идёт 750 лет. Корабль же не мог превысить скорость света и в лучшем случае летел туда около одного тысячелетия. Крис всё это время мог находиться в анабиозе, но на станции все уже должны были умереть. Это очевидное недоразумение и могло подтолкнуть Тарковского на коррекции сценария в сторону потустороннего мира.
Прибытие Криса на станцию и его пребывание там вполне укладывается в современную эзотерическую картину потустороннего мира. Например, главные герои на станции Соляриса, подобно душам умерших, ничего не едят и только делают вид, что пьют. Кроме того, каждый из них живёт в своём, неизвестно откуда взявшемся, мире, который соответствует только его собственной совести (читай «душе»), и, конечно, каждый из них страдает по мере содеянного.
Пример эзотерической сценарной вставки – отправка первой реплики жены Криса в космос. Крис находится прямо рядом с ракетой при её старте и всего лишь несколько обжигает лицо. Этого момента нет у Лема. Такого просто не могло быть в серьёзной научной фантастике. Человек не может выжить в данной ситуации: пламя двигателей и вакуум открытого космоса просто уничтожили бы следы пребывания Криса в отсеке запуска. Это знают даже дети. Фильм же этот сделан настолько умно, как и другие фильмы Тарковского, что очень вряд ли этот момент - просто досадное упущение, тем более что в фильме в уста Снаута как будто в насмешку Лему добавлен текст: «В следующий раз не паникуй и нажимай "Пуск" из коридора». То есть, Тарковский сделал вставку намеренно, дабы показать, что материальные воздействия не могли оказать на Криса особого влияния.
И конечно же, в конце романа у Лема нет никакого Дома с Отцом-Океаном, перед которым Крис встаёт на колени, как блудный сын. Впрочем, до этого момента Крис говорит Снауту, что Солярис влез ему в душу, и этих слов тоже нет в романе! Тарковскому необходима была эта связка-переход к родному дому Настоящего Человека (Криса) в конце фильма. Крис понимает, что не так важно, насколько человечны создания Соляриса, сколько важно, насколько ты сам являешься человеком. В награду, подобно булгаковскому мастеру, Крис получает дом и покой. Так заканчивается путешествие души Криса. Можно предположить, что Тарковский в Крисе видел конец эволюции души безбожного Ницше (монолог Криса «Проявляя жалость, мы опустошаемся…»), но это - отдельный вопрос.
Кстати, соавтором Тарковского по этому фильму был Фридрих Наумович Горенштейн, по книгам которого позже во Франции были поставлены спектакли «Путь души» (1989 г.) и «Искупление» (1992 г.).
Пересмотрите фильм с этой точки зрения, и Вы получите новое, особенное удовольствие. Нам показали Тот Свет интеллектуалов-материалистов высшего уровня. Жаль, что Станислав Лем так этого и не понял.
Теги: искусство. эзотерика Категории: Библиотека, Искусство, Нью-эйдж, Основные разделы, Это интересно«”Солярис” - это книга, из-за которой мы здорово поругались с Тарковским. Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой...» Станислав Лем (интервью газете «Московские новости», номер от 18.06.1995 г.)