(Подборка Олега Прокопьева)
(Часть Первая)
Нет, я не праздную, когда вот так смотрю.
Так смотрят не святые, исподлобья,
Так смотрят на вечернюю зарю
Разрушенные белые надгробья.
Я заказала музыку свою,
Не вырваться из этого озона!
Вот потому я до сих пор пою
Вечернюю. До утреннего звона
Колоколов в беспамятстве немых.
А там хоть плачь, хоть смейся над собою,
Поскольку нет и не было прямых
Дорог для очищенья и разбоя.
Но выпал мне тот царственный удел,
Пригубив свет, смотреть на мир сурово,
И засылать слова в такой предел,
Где по пути слова рождают Слово.
И я не праздную, когда на мир смотрю.
Скорбят о нас и празднуют иконы.
Нет, я не праздную. Я лишь благодарю
За этот яд бодрящего озона.
1970-е
***
Этот мир, где звенит песок,
Где поныне растёт трава,
Тонкий девичий голосок
Сохранит нам любви права.
Этот мир, что всегда жесток,
На своем пепелище дня
Сохранит нам любви цветок –
Белый пламень Его огня.
Этот мир, где взойдет вода,
Забывая нас вновь и вновь,
Одна мера ему – стыда,
Одна рифма ему – любовь.
1980 г.
***
Пустынно всё, расстроенно и дико,
Как будто мир воспет в последний раз.
И ты сказал мучительно и тихо:
«Бог непрестанно мучается в нас».
И вечер был, и ночь светла звездáми,
И день прошёл нечаянно светло,
И мир молчал, и нас несло волнами,
К иным богам неведомым несло.
1980-е
***
Богохульники и поэты,
Тень от тени, от плоти плоть.
Обнаженных при ярком свете,
Ты любил нас. За что, Господь?
Я слуга Твоего ли слога?
В отпущенье моих грехов
Дай мне, Господи, хоть немного
Дорасти до своих стихов.
1980-е
***
Станет всё золотым перегноем,
Всё пройдет, повторяясь не раз,
Но в ковчеге премудрого Ноя
Средь тварья не отыщется нас.
И когда отволнуются воды,
Небеса станут снова чисты,
Вновь на суше появятся всходы
И цветы неземной красоты.
Но пока нам не явлена милость,
И страданья утратили вкус,
Наш потоп – откровенная сырость,
И ковчег изумительно пуст.
1980-е
***
Дворы, переулки, дворы,
Осенняя пагода света,
Земля создана для поэта,
Земля создана для игры.
Бессонные чьи-то миры
Чугунных воронок бульваров,
Сиянье идет от коры,
И осень стоит словно кара.
И, если мы здесь навсегда,
Зачем волшебством и наветом,
Кометой любви и стыда
В земное врываемся гетто.
В серебряной звездной пыли
Мы чудом еще уцелели,
Смешные пророки Земли,
Игрушки Рождественской ели.
1980-е
***
Так бывает во сне, вдруг навалится необратимость,
Ощущенье судьбы и каких-то исконных начал,
Удушающий страх и звериная неотвратимость,
Так двойник человека в утробе вселенной кричал.
Нам, наверное, сны – в довершенье к затасканным знаньям,
Что не стоят любой человеческой зряшной беды.
Мы – лишь звездная пыль на великих путях мирозданья
И прообраз любви, отразившийся в глади воды.
***
Не дорасти до смерти? Умереть?
С обидами, во лжи, в бумажных розах?!
Как будто бы с лица лицо стереть,
Не выносить в себе метаморфозы?
Не превозмочь не быта – бытия,
Той вечности, что в нас кричит и плачет?
И страх свернётся, как в кольцо змея,
И твой удел тем самым обозначит.
Но что же нас с бесстрашьем обручит,
Когда на нас обрушится земное?
Ночь за окном мирволит и молчит,
И прячет день, как жребий за спиною.
1985 г.
***
Когда зимние сны подневольны
И пути перекрыты весне,
В нас болят родословные корни,
Что-то главное мучит во сне.
И картина сменяет картину,
Ты в картине не главный герой,
И глядит кто-то пристально в спину
И землёй осыпает сырой.
И навалится вдруг ниоткуда
Ощущение страшной вины,
Этот ужас духовного блуда,
Где глазницы столетий черны.
Но никто не лишен благодати.
И врываются в сны времена,
Где все люди духовные братья,
И собой не гордится страна.
Где все люди – герои по праву,
Только выживет каждый второй,
И гремит подневольная слава
На земле. Под землёю сырой.
1986 г.
***
Не искала высокого слога.
Это Муза меня подвела.
Испросив разрешенья у Бога,
Раскалила слова добела.
Но в обычае мудрых пророчеств
Говорить все слова невпопад,
Чтобы души ночами морочить
И звучать на языческий лад.
1986 г.
***
О нет, я не молю о саде
На старость лет. Зачем мне сад!
И не прошу о той прохладе,
Где зреет дикий виноград.
Я знать хочу, с кем я роднима,
Чья песня плачет в вышине,
Чьим одиночеством хранима,
Чья старость всхлипнула во мне.
Там, где пространство одномерно
Врастает в плоть крутых оград,
Кто там пожизненно – посмертно!
Срывает чёрный виноград?
Чья жизнь во мне, чья смерть ревнует,
Чьё прошлое во мне болит…
Кто надо мной всю жизнь колдует
И всё никак не исцелит.
1981 г.
***
Я твоя жена и твоя вина,
За меня ты ответишь Богу,
Если я грешна, если я черна,
Если тень страшна у порога.
Если твой удел – это мой предел,
Если ревность туманит очи, –
Не жена тебе. Не на ту глядел,
И не с той делил свои ночи.
Я земля твоя у твоих высот,
Тишина твоя и основа,
Я всё то в тебе, что тебе не врёт,
Сохраняя любовь и слово.
Сквозь одну беду, и свернуть не сметь,
Пред одной виною в итоге.
Только два креста нам поставит смерть
При одной дороге.
1986 г.
Категории: Библиотека, Поэзия