Это я заглядываю по ночам в окна ваших домов. Это мой темный силуэт вы можете заметить краем глаза за стеклом, когда тушите свет в комнате. Это мои когти иногда оставляют следы на подоконниках. Это мой взгляд вы чувствуете на себе, когда кроме вас никого нет в доме. И это мой голос похож на завывания ветра.
Не подумайте, что я заглядываю в ваши жилища, чтобы вас напугать. Нет, мне это не нужно. Просто мне интересно наблюдать за вами. Поверьте, в тех местах, в которых я обитаю, не так уж много интересного, если не считать пауков, мокриц и многоножек. Все они похожи друг на друга и ведут себя одинаково, а вы нет. Вы все разные. Еще ни разу я не видел двух одинаковых людей.
Конечно же, и у вас тоже есть общие черты. Самое первое, что я заметил, когда стал интересоваться вами, это то, что в окна чаще всего смотрят или маленькие люди (если не ошибаюсь, вы их называете словом "дети"), или старые. А вот средние почти не смотрят (хотя именно средние чаще всего моют окна). Я стараюсь не показываться вам на глаза, но иногда так случается, что какой-нибудь маленький человек замечает мой силуэт за стеклом. Он сразу же начинает кричать, иногда у него из глаз течет вода. К нему тут же подбегают средние и зачем-то хватают его на руки и прижимают к себе. Как будто я хочу его у них отобрать. После этого они внимательно вглядываются в окно, а затем закрывают его тряпкой, которая, наверное, специально для этого и предназначена. Читать дальше »
Теги:фантастика, эзотерика Категории:Библиотека, Нью-эйдж, Основные разделы, Тексты
В аду бродили бракованные козы. Несчастные животные, не прошедшие проверку на жертвенную чистоту, совершенно не годились для оккультных ритуалов. Во всём пекле не нашлось никого, кто пожелал бы забрать их себе или приобщить к какому-нибудь полезному занятию.
Поджатые губы редактора не двигались. Свою речь он произносил мысленно, тщательно соблюдая каноническую Формулу Значимости, отточенную тремя поколениями предшественников. Редактор отчетливо ощущал ее упорядоченную благостность, хотя в глубине души и лелеял мечту о том, как однажды и сам решится привнести в канон несколько знаков. Коррекция Формул была рискованным шагом, авантюрой, но если бы Малый круг одобрил такую правку — о, она стала бы грандиозным личным вкладом!
История литовского музыкального и художественного искусства неразделимо связана с именем Чюрлёниса. Он - не только самый известный в мире литовский композитор и художник, но и личность, оказавшая значительное влияние на творческую мысль всей Литвы двадцатого века.