"Дай Бог, кому детей родить, тому б их и взрастить!" Русская пословица
"Глина влажна и мягка: нужно поспешить и, не теряя
мгновения, обработать ее на гончарном круге"
Персий Флакк, III, 23-24
12 декабря 1777 года, за час с небольшим до полудня, великая княгиня Мария Федоровна разрешилась от бремени сыном.
Мария Федоровна; Павел Петрович
Мальчик сразу очутился под попечением деятельной бабушки, которая продумала каждую мелочь в уходе за ним.
"Только что он появился на свет, — писала Екатерина II чуть позже шведскому королю Густаву III, — я взяла его на руки и, когда он был выкупан, перенесла его в другую комнату, где положила его на большую подушку; его завернули в ночное покрывало, и я позволила не иначе запеленать его, как по способу, который можно видеть на прилагаемой кукле*. Потом его положили в корзину, где теперь лежит кукла, чтобы приставленным к нему женщинам не вздумалось качать его; эту корзину поставили на диване за ширмами".
* Екатерина прислала при этом письме куклу, на которой продемонстрировала особый способ пеленать детей, и корзину, куда был положен новорожденный Александр.
Екатерина II
Сейчас же о сем радостном событии жителям столицы было возвещено 201 пушечным выстрелом с Петропавловской крепости и Адмиралтейства, а в придворной большой церкви отправлен с коленопреклонением благодарственный молебен. В шесть часов вечера придворные принесли императрице поздравления.
На следующий день состоялся большой выход в Зимнем дворце, во время которого счастливую бабушку поздравляли члены Синода и иностранные послы. Вечером того же дня в своих покоях поздравления принимал Павел Петрович.
Екатерина сияла. 14 декабря она написала веселое письмо барону Гримму, своему souffre-douleur`у*, с которым привыкла делиться своими впечатлениями:
*Козлу отпущения (фр.). Так Екатерина II часто называла Гримма в своих письмах к нему, как бы извиняясь за свою многоречивость.
Фридрих Мельхиор,
барон фон
"Я бьюсь об заклад, что вы вовсе не знаете того господина Александра, о котором я буду вам говорить. Это вовсе не Александр Великий, а очень маленький Александр, который родился 12-го этого месяца в десять и три четверти часа утра. Все это, конечно, значит, что у великой княгини только что родился сын, который в честь святого Александра Невского получил торжественное имя Александра и которого я зову господином Александром... Но, Боже мой, что выйдет из этого мальчугана? Я утешаю себя тем, что имя оказывает влияние на того, кто его носит; а это имя знаменито. Его носили иногда матадоры... Жаль, что волшебницы вышли из моды; они одаряли ребенка, чем хотели; я бы поднесла им богатые подарки и шепнула бы им на ухо: сударыни, естественности, немножко естественности, а уж опытность доделает все остальное".
Так, с самого рождения судьба определила Александру самую неблагодарную роль — роль человека, на которого другие возлагают свои надежды. Ему не суждено было их оправдать.
20 декабря состоялось крещение великого князя. В большую церковь Зимнего дворца новорожденного на глазетовой подушке внесла герцогиня Курляндская (урожденная княжна Евдокия Борисовна Юсупова). Крестной матерью Александра была сама императрица, а заочными воспреемниками — император Священной Римской империи Иосиф II и прусский король Фридрих II Великий. Таким образом, будущий творец Священного союза уже с самой колыбели оказался связан духовными узами с монархами Австрии и Пруссии.
Торжества по случаю рождения Александра продолжались всю зиму. В феврале 1778 года Екатерина писала Гримму: "До поста осталось каких-нибудь две недели, и между тем у нас будет одиннадцать маскарадов, не считая обедов и ужинов, на которые я приглашена. Опасаясь умереть, я заказала вчера свою эпитафию". А виновник веселья был совершенно спокоен: спал, просыпаясь, брал грудь, и снова засыпал.
Александр I в детстве
Екатерина II — Гримму, из Зимнего дворца, в марте:
"Что касается господина Александра, то о нем и речи нет; как будто бы его не было. Ни малейшего беспокойства с тех пор как он явился на свет... Это принц, который здоров, вот и все... Боюсь за него только в одном отношении, но об этом когда-нибудь скажу вам на словах: домекайте".
Гримму, посвященному в личные дела императрицы, было легко догадаться о чем идет речь. Екатерина опасалась тех, кого она именовала "m-r et m-me de Secondat"* или "die schwere Bagage"**, а проще говоря, родителей Александра, великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Федоровну, которые могли затруднить ей выполнение плана по воспитанию своего наследника, "будущего венценосца", как она откровенничала в своей заграничной корреспонденции.
*Господина и госпожу Вторых (фр.).
**Тяжелая поклажа (нем.).
Чтобы устранить это препятствие, она признала Павла Петровича и Марию Федоровну неспособными дать воспитание сыну и взяла все родительские заботы на себя. Александр был изъят из родительских покоев и помещен в одной из комнат на половине императрицы.
Екатерина приступила к делу воспитания внука во всеоружии просветительной философии и передовых педагогических теорий того времени. Руссо и Локк были заново проштудированы ею, чтобы получить из их идей квинтэссенцию педагогической мудрости. Разум и природа были призваны в главные воспитатели Александра с целью воспитать его в принципах естественной добродетели.
Можно без преувеличения сказать, что она впервые переживала материнское счастье. Некогда Елизавета I так же грубо и властно лишила ее, тогда еще молодую великую княгиню, этого счастья, забрав к себе новорожденного Павла, как теперь она отнимала Александра у его родителей. Екатерина всю жизнь не могла без ужаса вспомнить русское царское воспитание, обрушившееся жаркой лавиной любви на ее сына. Физическую хилость Павла Петровича она приписывала расслабляющему воздействию нежного, тепличного ухода за ним нянек под руководством Елизаветы I. Позже Екатерина говорила, что ее свекровь буквально душила Павла своими ухаживаниями. "Он помещен был, — вспоминала она, - в чрезвычайно жаркую комнату, спеленутый фланелью, в колыбели, обитой лисьим черно-бурым мехом, покрывали его стеганым на вате атласным одеялом, сверх которого еще настилали розового цвета бархатное одеяло, подбитое лисьим мехом... Пот тек у него с лица и по всему телу, вследствие чего, когда он вырос, то простужался и заболевал от малейшего ветра". Последствия елизаветиных забот она пыталась исправить, пригласив в воспитатели Павлу Даламбера*, но осторожный философ отказался ехать в страну медведей и царей, за что Екатерина потом долго и сильно пеняла ему в письмах.
*Даламбер Жан Лерон (1717-1783), французский философ-прсветитель, один из редакторов "Энциклопедии".
Наученная горьким опытом, Екатерина основное внимание сосредоточила на укреплении здоровья внука и приучении его с малолетства к перенесению всяческих физических невзгод, как того требовали Локк и Руссо. Сразу после крестин Александра поместили в большой прохладной комнате, где температура не превышала 15 градусов; помещение ежедневно проветривали. Ребенок лежал на кожаном матрасе в железной кроватке на ножках, во избежание поползновений нянек покачать его. Взрослые не должны были понижать голоса, находясь в комнате, которая к тому же была обращена окнами к Адмиралтейству, чтобы заранее приучить ухо младенца к пушечным выстрелам. Императрица заставляла Александра спать не в определенные часы, а по обстоятельствам, брать грудь не только постоянной кормилицы*, но и других женщин. Купали его ежедневно — сначала в тепловатой, потом и в холодной воде; летом, в жару, — так по два-три раза. Александру так полюбились купания, что он не мог равнодушно смотреть на воду: сразу просился в нее. Весной его стали выносить на воздух, без чепчика, сажали на траву, укладывали спать в тени на подушке. Строго-настрого было запрещено пеленать ребенка и надевать на него чулки; одежду Александра составляли рубашечка и жилетка, не стеснявшие движений.
*Кормилицу Александра звали Авдотья Петрова. В благодарность за ее услуги Екатерина выдала ей тысячу рублей на приданое дочери.
"Он не знает простуды, он полон, велик, здоров и очень весел, не имеет еще ни одного зуба и не кричит почти никогда", — с удовлетворением делилась императрица результатами воспитания Александра со своим souffre-douleur`ом.
В начале 1779 года она подробнее изложила Гримму свою систему воспитания:
"Я намерена держаться неизменно одного плана и вести это дело по возможности проще; теперь ухаживают за его телом, не стесняя этого тела ни швами, ни теплом, ни холодом и отстраняя всякое принуждение. Он делает, что хочет, но у него отнимают куклу, если он с ней дурно обращается. Зато так как он всегда весел, то исполняет все, что от него требуют; он вполне здоров, силен, и крепок и гол; он начинает ходить и говорить. После семи лет мы пойдем дальше, но я буду очень заботиться, чтобы из него не сделали хорошенькой куклы, потому что не люблю их".
Что касается нянек, то в первые годы воспитание Александра было вверено Софье Ивановне Бенкендорф (вдове ревельского коменданта генерала Ивана Ивановича Бенкендорфа) и Прасковье Ивановне Гесслер, родом англичанке. Обе эти женщины проявили себя как нельзя лучше, особенно г-жа Гесслер, привившая своему воспитаннику любовь к порядку, простоте и опрятности в быту. Александр навсегда сохранил благоговейное чувство к ней, а Екатерина, признавая ее заслуги, говорила, что если она воспитает и сына Александра, то "наследие престола российского утверждено на сто лет".
Между тем в великокняжеской семье ожидалось прибавление. Императрица смотрела на этот факт педагогически — с точки зрения пользы для любимого внука: "Мне все равно, будут ли у Александра сестры, но ему нужен младший брат".
Она снова угадала. 27 апреля 1779 года Мария Федоровна родила мальчика.
Екатерина II — Гримму, из Зимнего дворца:
"Этот чудак заставил ожидать его с половины марта и, двинувшись наконец в путь, упал на нас, как град, в полтора часа... Но этот послабее старшего брата, и чуть коснется его холодный воздух, он прячет нос в пеленки, он ищет тепла..."
В то время Екатерина уже задумала свой греческий проект (завоевание Константинополя и раздел Турецкой империи), в ознаменование чего новорожденный получил имя Константин. Памятная медаль, выбитая в честь его рождения, недвусмысленно давала понять, какие надежды возлагала императрица на младшего брата Александра: государыня изображена на ней в лавровом венке; рядом с ней фигуры Веры, Надежды и Любви — последняя с младенцем на руках. Вдали - собор св. Софии и дата рождения Константина. Объясняя аллегорию, Екатерина говорила: "Константин мальчик хорош; он через тридцать лет из Севастополя поедет в Царьград. Мы теперь рога ломаем*, а тогда уже будут сломаны и для него лучше". Она думала поделить Турецкую империю с Англией, Францией и Испанией, "а остатка довольно для великого князя Константина Павловича, pour un cadet la maison**".
*Имеются в виду рога исламского полумесяца, "сломанные" в результате двух русско-турецких войн.
**Для маленького хозяйства (фр.).
Великие князья Александр
и Константин
Впрочем первое время она была разочарована: "Это слабое существо криклив, угрюм, никуда не смотрит, избегает света. Я за него не дам десяти копеек; я сильно ошибусь, если он останется жив". К счастью, императрица ошиблась, Константин, в отличие от греческого проекта, не только остался жив, но вскоре резвостью и толщиной превзошел старшего брата. Когда они оба чуть подросли и смогли играть друг с другом, Константин, по желанию императрицы, перекочевал в комнату брата и стал с ним неразлучен. Но Александр все равно остался для Екатерины любимцем*.
* От этого брака, кроме Александра и Константина, родились будущий император Николай I, великий князь Михаил и великие княжны: Александра, которая затем вышла замуж за эрцгерцога наместника Венгрии, Елена, впоследствии герцогиня Мекленбург-Шверинская, Мария, впоследствии великая герцогиня Саксен-Веймарская, Екатерина, впоследствии королева Вюртембергская, и Анна, в руке которой было отказано Наполеону и которая стала королевой Нидерландов.
Императрица считала, что "господин Александр" — чрезвычайно понятливый для своего возраста ребенок. Действительно, он рано уловил характер взаимоотношений между отцом и бабкой и инстинктивно принял сторону сильнейшего. Проводя в кабинете Екатерины по три-четыре часа ежедневно, мальчик был весел и послушен, даже когда у него резались зубки, но в присутствии родителей закусывал удила и становился так своенравен, что Павел Петрович и Мария Федоровна поневоле обращались к помощи бабушки, к вящему удовольствию последней. "Все кричат, что бабушка делает чудеса, — с гордостью писала она Гримму, — все требуют, чтобы мы продолжали вместе играть"; "этот ребенок всех приводит в восторг, особливо меня. Я все могу из него сделать..."
И она продолжала настойчиво проводить в жизнь свой план воспитания, невзирая на то, что это вызывало нараставшую раздражительность в Павле. Она как могла старалась привязать Александра к себе: мастерила с ним разные игрушки, принимала участие в его забавах или просто оставляла его рядом с собой во время занятий государственными делами, предоставляя ему заниматься, чем вздумается.
В феврале 1779 года императрица уехала в Могилев на встречу с Иосифом II. Там, скучая по внуку, она принялась составлять для него небольшую "азбуку изречений".
"Все видевшие ее отзываются о ней очень хорошо и прибавляют, что это полезно не для одних детей, но и для взрослых. Сначала ему говорится без обиняков, что он, малютка, родился на свет голый, как ладонь, что все так родятся, что по рождению все люди равны, и только познания производят между ними бесконечное различие, и потом, нанизывая одно изречение за другим, как бисер, мы переходим от предмета к предмету. У меня только две цели в виду: одна — раскрыть ум для внешних впечатлений, другая — возвысить душу, образуя сердце".
Так появилась на свет "Бабушкина азбука". Она состояла из нескольких сотен изречений, затрагивающих разные стороны жизни, но в основном нравоучительных, вроде следующих: "Всякое дитя родится неученым. Долг родителей дать детям учение. Дитя родителям оказывает благодеяние покорностью и почтением. Кто не обучился в юности, того старость бывает скучна. Праздность есть мать скуки и многих пороков. Честность есть неоцененное сокровище. Законы можно назвать способами, коими люди соединяются и сохраняются в обществе, и без которых бы общество разрушилось. Платон Афинейский советовал рассерженному человеку смотреться в зеркало. Римский император Тит плакал, в который день не учинил какого ни на есть добра. Спросили у Солона: как Афины могут добро управляемы быти? Солон ответствовал: не инако, как тогда, когда начальствующие законы исполняют". К изречениям были добавлены "Выборные российские пословицы": "Всуе законы писать, когда их не исполнять"; "красна пава перьем, а человек ученьем"; "милость хранитель государства" и т. п.
"Бабушкина азбука" стала настольной книгой не только Александра, но и множества других русских детей. В 1781 году она была издана в Петербурге: тираж в 20 тысяч экземпляров разошелся за две недели!
Результаты бабушкиного воспитания сказались очень скоро. С малолетства введенный в круг основных жизненных понятий, Александр рано начал думать о смысле жизни вообще и своей в частности. Его детский ум тревожили недетские вопросы. Уже в три с половиной года он настойчиво требовал ответить ему, "отчего люди на свете и зачем он сам явился на свет". Сердце его начало формироваться так же рано, как и ум. Он был начисто лишен свойственной детям неосознанной жестокости. "У него слезы на глазах, — умилялась императрица, — когда он думает или видит, что у него ближний в беде".
Между тем, Павел, видя, что бабушкина педагогика все больше отдаляет от него сыновей, стал выказывать ей свое неудовольствие. Семейная ссора на этот раз была улажена тем, что императрица отправила великокняжескую чету в путешествие заграницу. 14 сентября 1781 года Павел Петрович и Мария Федоровна выехали из Царского Села. Под именем графа и графини Северных они посетили Австрию и Италию и на месяц остановились в Париже, где были на приемах у Людовика XVI и Марии-Антуанетты, встречались с Даламбером и Мармонтелем и просили Бомарше прочесть для них "Женитьбу Фигаро", о которой говорила вся Европа. Путешествие укрепило в Павле дух рыцарственного монархизма и усилило отвращение к идеям Просвещения, которые он и ранее недолюбливал.
Семейство великого князя Павла Петровича
Благодаря этой поездке Александр на целых два года оказался отторгнут от родителей и именно в таком возрасте, когда в нем формировались задатки характера и личности. Его развитие шло очень быстро. Юный великий князь проявлял редкую любознательность и неподдельный интерес к жизни дворцовой прислуги. Он бродил по людской, кухне, подсобным помещениям и просил научить его готовить, красить, обивать стены обоями, рубить дрова, столярничать, ухаживать за лошадьми. Едва выучившись читать, поглощал книги запоем. Вскочив поутру с постели, он говорил своим няням:
— Я теперь хочу тотчас почитать, а то после мне больше захочется гулять, чем читать, и если я теперь не почитаю, то день у меня пропадет.
На столе у него стоял подаренный Екатериной глобус и, встретив в книге название города или страны, он сразу искал его на нем.
Екатерина II — Гримму, 11 ноября 1782 года, из Зимнего дворца:
"На днях он узнал про Александра Великого; он попросил лично с ним познакомиться, и совсем огорчился, узнав, что его уже нет в живых. Он очень о нем сожалеет".
Ему же, 17 ноября:
"Слушайте, не думайте воображать, что я хочу сделать из Александра разрубателя Гордиевых узлов. Ничего подобного... Александр будет превосходным человеком, а вовсе не завоевателем: ему нет надобности быть им".
Пользуясь страстью Александра к чтению, императрица продолжила пополнение его детской библиотеки книжками собственного сочинения. В 1783 году она написала для обоих внуков сказки о царевичах Хлоре и Февее — аллегорическое изложение своей педагогической системы.
Царевич Хлор красив, умен, не по летам добр, благонравен, смел, весел нравом, учтив и благопристоен (портрет, быть может, чересчур отвлеченно-идеальный, но Александр мальчик понятливый). Один киргизский хан похищает его в свое кочевье и, убедившись в его великом разуме, заставляет искать розу без шипов (сиречь добродетель, доставляющую человеку полное, ничем не отравляемое наслаждение). Жена хана, Фелица, очарованная Хлором, дает ему в спутники своего сына - Рассудок. Из множества дорог, ведущих к цели, они выбирают прямую, хотя и самую трудную, и достигают горы, к вершине которой ведет крутая и каменистая тропинка. Честность и Правда помогают путникам преодолеть все трудности на пути, и на вершине Хлор находит розу без шипов.
Февея-Красное Солнышко в детстве не пеленали, не качали, не кутали; игрушки сообщили ему познания обо всем окружающем; в болезнях он был терпелив, летом и зимой много гулял, ездил верхом. Царевич вырос добрым, жалостливым, щедрым, учтивым и приветливым, говорил только правду. В отрочестве он жил в полном послушании у своих родителей, потом женился, вступил на трон и мудрым правлением заслужил славу и любовь народа.
Шестилетний Александр, как губка, впитывал в себя наставления, содержавшиеся в бабушкиных сказках. Он уже мыслил самостоятельно и умел делать выводы из услышанного, недаром Екатерина однажды обмолвилась, что он "сам себя воспитывает".
В сентябре 1783 года умерла нянька Александра, Софья Ивановна Бенкендорф. Императрица решила не подыскивать новую няню, а перейти к следующему этапу воспитания великих князей: "Время приспело, чтобы от них отнять женский присмотр".
Она сама подобрала штат наставников. Законоучителем и духовником Александра и Константина был назначен протоиерей Андрей Афанасьевич Самборский.
Это был выпускник Киевской духовной академии, получивший помимо того сельскохозяйственное образование заграницей. Вскоре после своего вступления на престол Екатерина возымела намерение привлечь православное духовенство к задуманной ей цивилизаторской работе. С этой целью она велела отправить лучших учеников Киевской духовной академии в Англию, чтобы они, изучив рациональное земледелие, распространили его затем на родине. Самборский провел в Англии четырнадцать лет, женился там на Елизавете Петровне Фильдинг, принявшей православие, и по принятии священного сана был назначен настоятелем русской посольской церкви в Лондоне. Императрица высоко ценила образованность и изящные светские манеры о.Андрея и в 1782 году поручила ему сопровождать Павла Петровича и Марию Федоровну в их путешествии в качестве духовника. По возвращении в Россию, Самборский многих шокировал своим европеизмом: он брил бороду и носил светский костюм. Но государыня из внимания к долгому пребыванию протоиерея за границей простила ему это извинительное в ее глазах отступление от православных канонов.
Самборский отнесся к своим новым обязанностям чрезвычайно серьезно: говорил жене, что готовится к своему педагогическому поприщу, как к духовному подвигу, — ведь его деятельность отразится на всем человечестве! Тем не менее, будучи сам лишен духа православия, он не сумел привить его и своему воспитаннику (Александр позднее вспоминал: "Я был, как и все мои современники, не набожен.) Христианство он понимал в духе просвещенных прелатов того времени — как либеральный гуманизм, и только; учил великих князей "находить во всяком человеческом состоянии своего ближнего. Тогда никого не обидите, и тогда исполнится закон Божий". Его наставления имели отттенок довольно плоского морализаторства и совершенно не затрагивали глубинных потребностей духа.
Генерал-майор Александр Яковлевич Протасов состоял при великом князе Александре в звании придворного кавалера, то есть воспитателя. Он осуществлял постоянный надзор за поведением воспитанника и жил в соседней со спальней Александра комнате. Екатерина благоволила к Протасову с 1783 года, когда он обратил на себя ее внимание бескровным усмирением бунта крестьян в Новгородской губернии (он занимал должность губернатора). Александр Яковлевич был верным сыном православной церкви и хранителем дворянских преданий и русских традиций; к западным модным влияниям он относился скептически. Будучи человеком строгих правил, порядочным, но недалеким, он имел значительное влияние на Александра до тех пор, пока тот не вышел из отроческого возраста.
Учить великих князей русской словесности, истории и нравственной философии был приглашен Михаил Никитич Муравьев, весьма образованный человек и известный писатель либерально-политического и сентиментально-дидактического направления.
Он был одним из немногих учителей, кто старался превратить учение в целенаправленный труд. По его требованию великие князья конспектировали прочитанное, Александр, кроме того, вел журнал занятий: судя по этим записям, его первым упражнением в русском языке был отрывок из сочинения самого Муравьева "Обитатель предместия"; затем идет статья "О славянах и начале Руси", потом "Письмо Плиния к Тациту". В конце тетради заметен некоторый успех семилетнего ученика в правописании и слоге.
Естественнонаучный цикл преподавали выдающиеся ученые того времени: Паллас — "натуральную историю", Крафт — эксперементальную физику; изучением математики руководил полковник Массон.
П.С.Паллас Г.Крафт
Наконец, общий надзор за поведением и здоровьем великих князей был поручен генерал-аншефу графу Николаю Ивановичу Салтыкову. Это был типичный царедворец екатерининского времени, угодливая посредственность и добряк, который твердо знал одно: как жить при дворе, — делал, что говорила жена, подписывал, что подавал секретарь. Саксонский посланник при петербургском дворе признавал его самым неподходящим воспитателем царственных детей в Европе.
Его выбор для такой ответственной роли объясняется тем, что Салтыков, будучи гофмаршалом двора Павла Петровича и Марии Федоровны, сумел взять на себя роль посредника между Екатериной и сыном, деликатно сглаживая острые углы в их отношениях. Впрочем, его настоящей партитурой в этом педагогическом оркестре, по выражению Массона, было предохранять великих князей от сквозняка и засорения желудка.
Екатерина II — Гримму, зима 1784 года:
"Господа Александр и Константин между тем перешли в мужские руки, и в их воспитании установлены неизменные правила; но они все-таки приходят прыгать вокруг меня: мы сохраняем прежний тон".
Правилами, о которых говорила императрица, были наставления о воспитании великих князей, написанные ею для Салтыкова и врученные ему 13 марта 1784 года при особом рескрипте. Этот новый педагогический документ состоял из семи разделов: 1) здоровье и его сохранение; 2) подкрепление умонаклонения к добру; 3) добродетель и то, что от детей требуется; 4) учтивость; 5) поведение; 6) знание, 7) обхождение наставников с воспитанниками. (Обучение музыке и "виршам" не входило в этот курс. "Музыке и виршам учить не для чего, - написано в наставлении, — тем и другим много времени теряется, дабы достигнуть искусства.)
Как видно из этого перечня, роль собственно научного знания в воспитании Александра была невелика, оно рассматривалось Екатериной в духе того времени лишь как средство для познания природных способностей учащихся, приучения их к труду и отвращения от праздности. На первое место выдвигалось знание людей и жизни, благоволение к роду человеческому, снисхождение к ближним, познание вещей, каковы они должны быть и каковы они есть на самом деле. Стародум в "Недоросле" говорит об этом так: цель всех знаний человеческих — благонравие, просвещение возвышает одну добродетельную душу; наука же в развращенном сердце есть лютое оружие делать зло.
Особо предписывалось уделять по нескольку часов в день на "спознание России во всех ее частях". Для этого использовались карты российских губерний с описанием земли, растений, животных, торговли и промыслов, населяющих их народов, их одежды, нравов, обычаев, веры, законов и языка; к картам прилагались рисунки природных и архитектурных достопримечательностей, схемы дорог и т. д.
"Историю русскую им знать нужно, и для них сочиняется", — говорилось в наставлении. Этим Екатерина занялась сама, написав на досуге "Записки касательно Российской истории" (популярных исторических книг тогда еще не было). Из-под ее пера вышел вполне добросовестное сочинение. Императрица ко всякому делу подходила серьезно. Она изучила летописи, составила их свод, старалась отыскать в исторических событиях нравственный смысл, в котором многие тогдашние западноевропейские историки и философы отказывали России*, внушить внукам любовь к родной истории. Даже темным явлениям русской жизни она умела придать какой-то светлый, отрадный колорит - свойство порочное в историке, но полезное и, более того, необходимое в педагоге.
* Вот как, например, Руссо оценивал в "Общественном договоре" деятельность Петра Великого: "Русские никогда не будут слишком цивилизованы, потому что они были цивилизованы слишком рано. У Петра был гений подражательный, он не имел истинного гения, который творит и создает все из ничего. Кое-что из того, что он сделал, было хорошо, но большинство его деяний было неуместно. Он видел, что его народ был варварским, но не видел, что народ еще не созрел для цивилизации и захотел цивилизовать его, тогда как следовало только воспитать его для войн".
Вольтер, написавший историю Петра, отвечал на этот выпад Руссо: "За те 85 лет, в течение которых воззрения Петра продолжали развиваться, русские совершили больше культурных успехов, чем мы смогли сделать это за четыре столетия; разве это не свидетельствует о том, что эти воззрения не были воззрениями рядового человека?" И далее, по поводу цивилизованности русских: "Тем не менее, эти же самые русские сделались победителями турок и татар, завоевателями и законодателями Крыма и двадцати различных народов; их государыня дала законы народам, даже имена которых не известны в Европе... В общем, я бы хотел, чтобы те, кто судят о нациях с высоты своего чердака, были бы более честными и более осмотрительными". Правда, следует заметить, что Вольтер вообще был с Руссо, что называется, "на ножах", поэтому имел обыкновение оспаривать все, что тот писал или говорил :).
В целом получился весьма замечательный документ, Екатерина по праву гордилась им: "Я написала прекрасное наставление для господ Александра и Константина". В ее кабинете всегда лежало несколько экземпляров этого сочинения, которые государыня охотно дарила своим приближенным и иностранным послам.
Категории: Детское развитие, История, Основные разделы