(Записки виленского этнографа Л. Киркора, 1839 г., переложение на современный русский Валерия Аллина)
Купала
Вечером, накануне праздника святого Иоанна, крестьяне вбивают большой кол, обкладывают его соломой, а на верху привязывают сноп. Это называется у них Купала. В сумерки зажигают его, и вдруг множество поселян, наряженных в праздничные одежды, собираются к огню, неся березовые прутья. Эти прутья они бросают в огонь, приговаривая: «Чтобы мой лён был так высок, как эта хворостина!». Некоторые ещё прежде, чем бросят их, три раза оббегают вокруг костра. Женщины и молодые мужчины поют: Читать дальше »
Мы - Присяжные. Мы умираем и рождаемся, нас заменяют другие Присяжные, но нас всегда 12. Наша специальность, образование и вероисповедание не имеют значения, как не имеют значения ни наша раса, ни пол, ни возраст. Мы выглядим обыкновенными людьми, с одним отличием - мы не умеем врать. Это качество не очень помогает нам в жизни, но наши жизненные неудачи помогают нам оставаться в тени. Это хорошо, потому что цель нашей жизни - не карьера: если мы все подсознательно согласимся на смерть конкретного человека, он умрёт, как только согласится последний из нас. Мы - представители Небесного Суда на Земле. 
Так возлюбил горячий Вечный Свет тёмную Холодную Бесконечность, что захотел дотронуться до неё своими лучами. Но словно раскалённые иглы впились они в тёмную материю. Невзлюбила холодная Бесконечность горячую Любовь Света, и раздробила она лучи его на части, и окружила каждую частичку ледяным Холодом.
Зимним вечером, когда в печке потрескивали дрова, а в доме стало так тихо, что слышно как мороз рисует на стёклах узоры, Васятка сидел за столом и раскладывал перед собой пуговицы из бабушкиной шкатулки: те, что просто с дырочками он сразу убирал в сторону, а на ножке, перламутровые или с камешками, подолгу разглядывал, а затем складывал в рядок. Когда все «сокровища» перекочевали на стол, мальчик высыпал «не интересные» пуговки обратно в шкатулку, да только одна укатилась. Полез он было за ней, но свалился с табуретки, и больно ударился об угол буфета. Слёзы брызнули у него из глаз. Дедушка, который до этого сидел напротив на сундуке и подшивал валенки, взял внука на руки, прижал к себе, и гладя по голове сказал: 
Бес по имени Асмодей уже который год пытался заполучить душу писателя Зиновия. Чего он только не выдумывал. И уговаривал, и предлагал обмен, и даже просто пытался украсть, но Зиновий был непоколебим и никак не реагировал на поползновения Асмодея. А может быть, он был так увлечен сочинительством, что просто не замечал писклявого голоска чертенка.