На свете найдется немного людей, к чьим склонностям и задаткам Лахесис* проявила такое же равнодушие, какое она обнаружила по отношению к судьбе Марка Аврелия. Человек, мечтавший об уединении в сельской тиши, был брошен на шумный Олимп римского престола; государь, воздвигнувший на Капитолии статую своей любимой богини — Доброты, должен был царствовать, не выпуская из рук меча; философ, презиравший свою бренную плоть и молившийся в душе Единому Богу, был вынужден разделить посмертный позор предыдущих цезарей — обожествление. Он носил императорский пурпур как власяницу, с твердостью аскета, но без надежды сменить ее на белые шелковые одеяния в царстве небесном. Он не бросил ни одного проклятия гибнущему миру, над которым был вознесен так высоко как будто только затем, чтобы лучше видеть его разрушение; не оттолкнул ни одного человека из толпы, дергавшей края его плаща с требованием разделить ее безумства, суеверия и похоть. Лишь в часы ночных бдений ему было дано отвратить взор от золота, оружия, крови, от зрелища чужого ничтожества и людских страданий, чтобы поднять его к небу или опустить в рукопись Эпиктета.
*Лахесис — одна из трех мойр, богинь судьбы в греческой мифологии; она определяла участь человека. Прочитать дальше
Категории: История, Основные разделы
С тех пор, как я впервые взял в руки книгу с избранными произведениями Ивана Бунина, я не переставал восхищаться сочностью и точностью (его) русского языка. Читать Бунина было "вкусно". Потрясающий художник. Позже я открыл его для себя, как публициста. До сих пор цитирую его 
- Витёк, послушай, что выдал наш рекламный отдел, - сказал Павел и, не дожидаясь ответа, начал читать вслух:
Лучше держать ум во аде, чем тело - в стаде.
Ангел говорит мне – Подвинься, и долго умащивается с краю. Мы оба хитрим. Я знаю, ему не нужно места, и он знает, что я это знаю. Но ритуал соблюдаем, к взаимному удовольствию.