«Так шаг за шагом они перешли к тому, что располагает к порокам, - портикам, баням, изысканным пиршествам. Все это по своему невежеству они называли цивилизацией, когда это было всего лишь частью их рабства» (Тацит о покорении бриттов)
«Когда мужчина делает то, что он должен несмотря на последствия для себя, несмотря на препятствия, опасности и давление - это и есть основа для всей человеческой этики» (Уинстон Черчилль)
«Смелость и мужество - не одно и то же, поэтому мужественные бывают смелыми, однако не все смелые мужественны, ведь смелость возникает у людей и от мастерства, и от страсти и неистовства, как и сила, мужество же - от природы и воспитания души» (Платон "Диалоги")
«Добродетель - философский термин, означающий положительное нравственное свойство характера человека; постоянное деятельное направление воли к исполнению нравственного закона» (Википедия).
Теги:мудрость, Околофилософское Категории:Библиотека, Нью-эйдж, Основные разделы, Тексты
Его называли «солнечным юношей», для которого жизнь была «радостью вопреки всему» и который однако каждый час, каждую минуту ощущал рядом свою смерть.
Как гласит традиция, братья родились в греческих Фессалониках (то есть, Салониках, которые неграмотные пока ещё славяне прозвали Солунь – потому и братья стали у нас Солунскими). Старший, Михаил, (будущий Мефодий) сделает внушительную военно-административную карьеру – но потом по неясным причинам пострижётся в монахи. Младший, Константин, (будущий Кирилл) с детства имел склонность к книжному знанию и уединению. С уединением, впрочем, получалось плохо – несмотря на рано принятый сан, его не отпускали из Константинополя, где Философ (почётное прозвище Константина) преподавал и одерживал блестящие победы в диспутах. 
Из книг Идриса Шаха я впервые узнал о разнице между застывшей богословской наукой и живым учением суфизма. Тема эта в книгах Шаха повторялась многократно. При этом богословие в книгах не представлялось каким-то жупелом. Не то, чтобы богословы и законники были в принципе "плохими", "глупыми" или "злыми". Проблема была в их ограниченности. В большинстве случаев это характеризовалось тем, что свои суждения они строили на толкованях Корана, хадисов и других богословских авторитетов, чьи суждения, в свою очередь, также восходили к тем же источникам. Таким образом, для богословов авторитетом могло служить только то, что прямо или опосредованно содержалось в определенной письменной или устной традиции и было "правильно" истолковано ими или такими же, как они. Все, что выходило за рамки этой традиции и правоверных интерпретаций, легко могло оказаться, по мнению богословов, неточным, неверным, еретическим, вредным, а то и преступным. Ну и, соответственно, имело шанс быть подвергнутым сомнению, не одобренным, осужденным, репрессированным или уничтоженным. Конечно, в их поведении была логика: они боролись за чистоту веры Ислама.
«Да, конечно, господа насмешники, настоящих христиан ещё ужасно мало (хотя они и есть). Но почем вы знаете, сколько именно надо их, чтоб не умирал идеал Христианства в народе, а с ним и великая надежда его?» - напишет Ф.М. Достоевский в «Дневнике писателя за 1880» (Гл. 3, главка 3; 26, 164).
Я не знаю, существуют ли ключи для восприятия любых или большинства историй, опубликованнных Идрисом Шахом, и не помню, чтобы мне приходилось встречать объяснения таких ключей или даже упоминания об их наличии. Более того, у меня есть сомнения в том, что такого рода ключи (если я правильно понял то, что Вы написали), существуют. Почему я так считаю? Прежде всего потому, что тенденция просто рассмотривать истории в масштабе или в контексте чего-либо является работой ума. Если мы этим ограничиваемся, то отрезаем себя от той части послания, которое данная история может нести для других частей «нашего общего присутствия» (знаем ли мы об этом или нет).