Тонкие нити плели какой-то странный, удивительно красивый узор. Он назвал их нитями, хотя к пряже они не имели никакого отношения. Они завораживали, притягивали, манили. Они текли, или вернее струились. Но не сверху вниз, как можно было бы ожидать от жидкости, а снизу вверх. Они не были жидкостью, не были краской, но переливались всеми возможными и невозможными цветами, оттенками цветов и оттенками оттенков. Из тончайших линий возникал рисунок, словно по раскручивающемуся белоснежному листу бумаги, незримый ветер гнал вверх крошечные капельки радуги. Не что-то вещественное, материальное, но существующие. Он понимал, что вся эта чУдная пестрота имеет ясный смысл. Но понять его не получалось. Для этого нужно было слиться с этим потоком, стать им. Он собрал всю волю в попытке проникнуть в тайну, и... Проснулся.
Телефон противно бился на столе истерикой вибровызова. Прочитать дальше
Категории: Нью-эйдж
Любая кухарка может стать бодхисаттвой.
Когда наш дорогой Друг, мастер бухарской миниатюры 
Каждый раз, когда учёные при мне начинали критиковать астрологию, я говорил: «О, Вы изучали астрологию! Расскажите». Очень быстро выяснялось, что человек об астрологии ничего не знает, и я быстро соглашался с тем, что та астрология, о которой он говорит – безусловное шарлатанство. Между тем, даже самые агрессивные из этих критиков астрологии не отрицали влияния на физиологию человека Солнца и Луны.
Я здесь буду опираться на то, о чем уже написала в трех статьях («Пушкинские цитаты в поэме о великом инквизиторе», «Церковь и Государство» и ««Братья Карамазовы» как роман о счастливом браке»). Те вещи, которые там я прописывала подробно, проводя текстуальный и контекстный анализ, здесь я буду только упоминать для того, чтобы пойти дальше в интерпретации этой поэмы. И я бы повторила здесь некоторую очевидную истину, которая, к удивлению моему, оказалась не вполне очевидна, когда я говорила о ней применительно к «Дневнику писателя»: адекватно замыслу Достоевского интерпретировать «Великого инквизитора» возможно только в контексте всего романа.
Когда в 1819 году в семье бедного шотландского полицейского Пинкертона родился сын Алан, никто, конечно, не взялся предсказать мальчику блестящее будущее. Да и сам Алан не ждал от судьбы никаких подарков. Кормиться он собирался трудом рук своих, для чего освоил профессию бондаря.