Рассказ не писался.
– Не хочу писаться, – капризничал он. – Хочу сразу целиком появиться! Но ты так медленно пишешь, что я прямо устал ждать.
– Это я устал писать! – рассердился я. – Пишу тебя, пишу, а ты не пишешься.
Воскликнул я это и вдруг спохватился: зачем нервничать? Откуда у меня столько раздражительности? Никогда ведь не было, и тут, на старости лет...
– Вот именно, – буркнул рассказ.
– Ты бы мне лучше помог, – упрекнул я. – Быстрее появишься.
– Как помочь человеку, который пять минут посидит у компьютера, а потом вдруг выскакивает из комнаты на полчаса?
– Я ищу вдохновения, – ответил я, чувствуя, как неискренне это звучит.
– Ага, конечно. Наглаживая кота.
– Почему нет? Я не знаю, как описывать в сотый раз эту ситуацию. Ну вот как мне этих двоих познакомить, чтобы не было банально? Столько пар уже перезнакомил в рассказах, что население планеты должно было бы удвоиться.
– Во-первых, население и без тебя растет. А во-вторых, я всего лишь рассказ, а ты писатель. Это твои проблемы! Придумывай, изворачивайся. Только без вот этих всяких лучистых глаз, белозубых улыбок и скрипучих стульев. Не люблю штампов, я от них болею. Прочитать дальше
Душная и влажная летняя ночь пригорода небольшого патриархального городка Бэнкс, штат Миссисипи. Полная луна высвечивает две неясные сине-фиолетовые тени, укрывающиеся между магнолиями, группами растущими вдоль дороги. Тень побольше отбрасывает атлетически сложенный чернокожий человек среднего возраста с типичной внешностью гангстера: бугры мышц под чёрной рубашкой с открытым воротом, на шее повязан цветастый платок, брюки и ботинки давно не чищены, шляпа надвинута на лоб. В зубах его зажат короткий погасший окурок коричневой мексиканской сигариллы. Вторая тень, поменьше, принадлежит мулату лет двадцати с перебитым носом, одетому по-рабочему. Он нервно переступает с ноги на ногу, беспокойно курит и покашливает, время от времени поглядывая на пустынную дорогу, ответвление шоссе, соединяющего Робинсонвилль и Мемфис. 
Неподалеку от Сианя рос тысячелетний дуб. Летом давал тень, зимой защищал от ветра. Желуди его были вкусны, как орехи, из коры делали целебный отвар для больных сердечными расстройствами. Тот, кто хотел принять верное решение, проводил под дубом ночь – во сне он видел, как ему следует поступить.
Самое важное для меня в событии Рождества выговорено двумя апостолами Православия: в XX веке – митрополитом Сурожским Антонием, в XIX веке – Ф.М. Достоевским, - и древним песнопением Рождества, звучащим на рождественских службах в Православной Церкви.