"Твой голос" (Музыка - М. Таривердиева, слова - Н. Добронравова)
Прочитать дальше
Подборка Валерия Аллина
Санкт-Петербург:
Прочитать дальше
Играет Андрас Щиф (Andras Schiff).
Я здесь буду опираться на то, о чем уже написала в трех статьях («Пушкинские цитаты в поэме о великом инквизиторе», «Церковь и Государство» и ««Братья Карамазовы» как роман о счастливом браке»). Те вещи, которые там я прописывала подробно, проводя текстуальный и контекстный анализ, здесь я буду только упоминать для того, чтобы пойти дальше в интерпретации этой поэмы. И я бы повторила здесь некоторую очевидную истину, которая, к удивлению моему, оказалась не вполне очевидна, когда я говорила о ней применительно к «Дневнику писателя»: адекватно замыслу Достоевского интерпретировать «Великого инквизитора» возможно только в контексте всего романа.
Прежде всего это касается понимания великого инквизитора как соблазнителя. Достоевский недаром начинает свой роман с целого ряда умыканий невест, поддавшихся на ложный образ жениха (Аделаида воспринимает Федора Павловича как критически настроенного против неправильного состояния общества и человечества, стремящегося изменить порядок вещей, Софья – как своего спасителя и благодетеля – то есть, вообще-то, заметим, они приписывают ему черты Христа). Митя недаром произносит декламации из «Элевзинского праздника», чья завязка – в истории о похищенной Аидом невесте. Причем, когда Церера сходит вслед за похищенной Прозерпиной, она попадает туда же, куда попал Христос в поэме Ивана, - и куда Он, в общем, сходил в своем Рождестве, – в место, где «дымятся тел останки на кровавых алтарях», где человек пребывает «в унижении глубоком» - и Церера начинает преобразовывать человечество так, словно только для того и пришла, словно само человечество и есть ее похищенная ложным женихом-насильником дочь (как известно, Аид ложный супруг Коры, избавляемой в таинствах возносящим ее в высший свет Иакхом – сыном и супругом). Прочитать дальше
Категории: Библиотека, Искусство, Не для всехКерувы
По всей видимости, еврейское слово kəruḇ (множественное число которого kəruḇim послужило основой для русского слова «херувим») заимствовано из аккадского языка, в котором kāribum/kurībum (производное от глагола karābum «молиться», «благословлять», «приветствовать», «посвящать») означает особого духа-хранителя. Несмотря на важность керувов в Еврейской Библии (они упоминаются в ней около 90 раз) их описание, ставшее в иудаизме и христианстве каноническим, имеется только в Книге пророка Иезекииля: «Вот вид их: подобие их было, как у человека, и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла, а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца... И руки человеческие были под крыльями их, на четырёх сторонах их... Подобие лиц их – лицо человека и лицо льва с правой стороны у всех их четырёх, а с левой стороны лицо тельца у всех четырёх и лицо орла у всех четырёх» (Иез. 1, 5-7, 10). Описывая керувов как элемент украшения будущего храма, Иезекииль упоминает только два лица (вероятно, потому, что остальные два не видны): «У каждого керува два лица. С одной стороны к пальме обращено лицо человеческое, а с другой стороны к пальме – лицо львиное» (Иез. 41, 18-19).
Прочитать дальше
Геннадий Добрушин
(рассказ)
Мы пьём пиво с Ариком. Точнее, пью – я, а он меня морально поддерживает, проникается, так сказать, флюидами. Вот никогда не любил пиво, но что не сделаешь ради друга! Тем более - ради мёртвого друга.
К тому же пиво хорошее, потому и жертва моя мне легка и приятна.
Арик - мой друг, а еще он ангел-хранитель, я когда-то уже вспоминал его историю. Мы общаемся изредка, когда звезды становятся в нужном порядке и правильно ложится карта.
- А у вас самоубийства бывают?
- У нас всё бывает. Называется, правда, по-другому.
- А расскажи. Или - нельзя? Прочитать дальше
"Слышал я, что судьба — баба причудливая, капризная, хмельная и вдобавок слепа". Мигель Сервантес знал, что говорит, когда вкладывал эти слова в уста своего Санчо Пансы. С причудами «хмельной и слепой бабы» великий писатель был знаком не понаслышке.
Подобно другому созданию своей фантазии, Дон-Кихоту, Сервантес был последним рыцарем своего времени. Звание испанского идальго он ценил превыше всех остальных. Изобретение пороха казалось ему делом низким и подлым, ведь после этого мужество и доблесть воина на поле боя утратили былое значение. Прочитать дальше
Категории: История, Основные разделы
