(Из интервью с Вильямом Сигалом; перевод Андрея Коклина)
Летом 1971, когда мы поехали с палатками на Лонг Айленд с сыновьями, я получил сообщение о том, что Сигал попал в ужасную автомобильную аварию. Мы быстро свернули лагерь и я приехал в госпиталь, где нашёл Билла со сломанной челюстью, переломанными бёдрами, трахеотомией, заклеенным глазом и торчавшими с разных сторон трубками для поддержания жизни.
На пляже я подобрал выветрившийся кусок дерева с корой, напоминавший маленькую японскую скульптуру. В палате я вложил его в руку Билла, которой он мог двигать. Билл взял его, повернул к свету, пристально разглядывая, а затем вернул обратно. Из-за трахеотомии он не мог говорить, но в жестах его был виден явный интерес и благодарная улыбка.
В то время казалось, что он уже навсегда останется прикованным к постели. Но сегодня Билл Сигал в своей жизни гораздо активнее многих молодых. Он пишет картины и книги, он заботливый муж, отец и дед. Каждый год путешествует по трём или четырём континентам, и этой осенью как раз собирается с большой экспозицией своих картин в Токио и Осаку. Прочитать дальше
Теги: ГУрджиев, Перевод, практика, эзотерика Категории: Библиотека, Нью-эйдж, Основные разделы, Тексты
Начал слышать пение птиц.
Формально существует два определения чудес в Исламе, мугджиза – чудеса Пророка, и карамат – чудеса Святых Сподвижников. И тут есть принципиальное различие между ними, дело в том что чудеса Пророка своего рода доказательство его пророческой миссии; подразумевается, что их будет наблюдать больше количество людей, и чем больше людей будет знать об этом, тем лучше. Карамат Святых же подразумевает, с другой стороны, то, что это нужно хранить в секрете и то, чего нужно стараться избегать; Всемогущий Аллах даёт своим верным слугам огромную мощь, в тоже время он даёт им огромное уважение, если они избегают применять эту силу для своих личных целей, или делают это в тайне, если вынуждены использовать свою силу во благо других. Проявления Карамата не является доказательством того, что человек Святой, это скорее можно считать чем-то личным между суфием и Аллахом, нечто, что не предназначено для других, и таким образом нет никакой необходимости в захватывающих доказательствах его виллаята (святости). 
Некоторые сны мама помнит в деталях и иногда возвращается к ним. Она считает их не снами, а информацией Оттуда. Вот и вчера, пока мы гуляли, а потом отдыхали на лавочке, она вспоминала свой сон про школу. Как она заходит в учительскую, а там сидит Верочка, её однокурсница, что-то пишет. Мама спрашивает: «Кто у меня сейчас?», Верочка отвечает: «Шестой Б». Мама кивает, берёт журнал и думает: «Как странно, Верочка ведь умерла, мы же её похоронили»….
Вся жизнь Леонарда Эйлера определялась научными интересами. Это был, без всякого преувеличения, великий жрец науки. Он служил ей с таким же рвением, с каким его отец, протестантский священник в Базеле, служил Богу. Неуклюжий, широкоплечий, с коренастыми руками и тяжеловесной поступью, Эйлер был создан для тех трудов, которые швейцарцы же называют колоссальными.